– Погоди, не снимай, позовите понятых и следователя.
Под подоконником, в глубоком тайнике, были найдены пачки денег, желтый металл, похожий на золото, и двенадцать коробок с ампулами морфия.
Обыск окончился. Вещдоки запаковали и отправили на Петровку. Протоколы были составлены, понятые расписались. Но Муравьев все же не уходил, что-то еще задерживало его в этой квартире. Вот только что, он никак не мог понять. Еще раз осмотрел комнаты, кухню, туалет. Смущало, что в квартире не было найдено ни одной записной книжки, ни одной бумажки с номерами телефонов. И вообще никаких бумаг не было. Кто-то унес все. Письма, блокноты, записки. Тот самый бумажный мусор, который подчас оказывает следствию неоценимую услугу. Игорю так и осталось непонятным, где же покойный хранил свой архив и деловые бумаги. Ну, насчет телефонов дело вполне объяснимое. Он и сам не пользовался книжкой, держал в памяти десятки телефонов и адресов. Видимо, бумаги покойного тоже забрали. Унесли в том самом чемодане, вместе с костюмами и кожаным пальто.
– Послушай, Платонов, когда этот парень ворвался в квартиру?
– Около девяти.
– Его должны были видеть. Кто-то обязательно его видел.
– А зачем нам это?
– А если он был не один?
– Погоди, Муравьев, погоди. Егоров! – крикнул Платонов оперуполномоченному. – Позови Климову.
Дворничиха пришла минут через пять.
– Звали?
– Звали. Да ты садись. Вот подумай, кто около девяти утра мог быть в переулке?
– Да кто же его знает, начальник, я же не гадалка.
– Как продавщицу из керосиновой лавки зовут? – спросил Платонов.
– Вера Симакова.
– Она во сколько открывает?
– В девять.
– А приходит-то раньше.
– Твоя правда, товарищ начальник, вот что образованность-то значит…
– Вы проводите нашего сотрудника к этой Вере, – вмешался Муравьев, – только скоренько, ладно?
Над переулком повисли голубые сумерки. Небо было чистым, и первые неяркие звезды, словно лампочки, зажженные вполнакала, висели низко над крышами домов. Снег завалил старенькие особняки до наличников окон, деревянные колонны у входа, покрытые инеем, серебрились и казались частью сугробов.
Сергей после пропахшей газом квартиры с наслаждением вдохнул морозный воздух. Вдохнул так глубоко, что у него защипало в носу, будто он залпом выпил стакан боржоми.
Они спустились с накатанной горки и почти уперлись в дворик. В глубину его вела вытоптанная между сугробами дорожка, она оканчивалась у маленького сарайчика.