Меня тут же передают конвою, который сопровождает меня в
камеру.
Оказывается, одновременно со свиданием у мамы приняли и передачу
мне, и меня первым делом приводят в кабинет контролера, где
находящийся там жирный, самодовольный прапорщик, что-то жуя,
вручает мне матерчатую сумку с остатками переданных продуктов.
«Чтоб ты обоср…ся, жлобяра!», - мысленно говорю ему, забирая сумку.
И меня провожают в камеру.
Дверь за мною закрывается и поздоровавшись с пацанами, подхожу к
столу. Пацаны выжидающе смотрят на меня. Здесь не принято
заглядывать, или копаться в чужих вещах, и в принципе я ничего не
нарушу если воспользуюсь содержимым сумки единолично. Но с другой
стороны, все же принято делиться с остальными. Ведь передачи
происходят не так часто, как оно бы хотелось, а кушать здесь
хочется постоянно. К тому же и отношение к жлобам здесь
соответствующее.
Присаживаюсь возле стола и первым делом достаю из сумки письмо
от мамы. Прочтя пару слов решаю, что лучше это сделать немного
попозже, когда на меня не будут смотреть голодные глаза пацанов.
Поэтому отложив письмо в карман, обращаюсь к местному шнырю.
- Бахтияр! Сотвори кипяточку!
Тот тут же подрывается и набрав кружку воды ныряет под шконку.
Да, это уже отработанный вариант. С розетками здесь явный дефицит,
а добраться до лампочки, висящей под потолком невозможно, слишком
далеко от нее стоят шконки. По камере плывет легкий дымок костерка,
а я подмигнув пацанам спрашиваю:
- Чифирнем?
- Тёма, не дразни! Прекрасно знаешь, что чай сюда не
пропускают.
- Значит вы не против? – говорю я и жестом фокусника сделав
несколько пассов над горловиной сумки, достаю стограммовую пачку
индийского чая через микропортал.
По камере проносится восхищенный вздох изумления. Коротким
свистом подзываю, шныря и передав ему чай говорю.
- Сделай хорошо! – тот улыбается во весь рот и вновь ныряет
обратно. Вскоре по камере разносится аромат чифира. Я же продолжаю
раздачу пряников. Из сумки появляются пожаренные мамой пирожки с
мясом, с картошкой. Обломанный кусок колбасы, оставшийся от жадного
прапора, килограммовый кулек карамелек, самые расхожие конфеты в
зоне, две буханки свежайшего недавно выпеченного белого хлеба, и
даже неизвестно как пропущенная в камеру пачка сигарет, которую я
тут же отдаю пацанам. Остальное неинтересно. Я свертываю сумку и
бросив ее на свою шконку присоединяюсь к пиршеству. Вернее сказать,
возглавляю его. Пока я не возьму в руки, хотя бы конфетку, никто,
каким бы голодным он не был, не возьмёт ни крошки из этих
продуктов.