В путешествие незапланированное нас много народа отправилось: мы с сестрами, Виктор, Артур, Джордж и пятеро солдат, все в дорожных нарядах, все с лицами серьезными, будто на ратные подвиги собрались.
Встали мы у первого же поля, Глашка с Васькой с коней спустились, платьями шурша, к кромке подошли, на землю хлеб на рушнике положили, позвали негромко:
- Дядька полевичок, приди, угощение прими.
Секунда, две, три – и вот уже исчезло полотенце с хлебом, будто и не было его. Зашумела рожь в поле благодарственно.
Сбледнул Артур, сглотнул шумно, на Виктора покосился. Сидит мой муж на коне с лицом невозмутимым – привык уже, пока жил у нас, в Тридевятом царстве, к подобным вещам, вот и внимания на них не обращает. А брату его все непривычно, странно, все не так.
Поехали мы дальше неспешно. Артур никак в себя не придет, мы с сестрами смех в частом покашливании прячем. Доехали до луга широкого, раздольного, с травой густой, высокой, зеленой. Вновь спустились Глашка с Васькой с коней, очередной рушник с хлебом у кромки поставили. И так – раз десять, пока до реки не добрались.
Тут уж мы все три сестры спустились, переглянулись: по-хорошему, конечно, надо было бы раздеться да и сплавать на середину, там уже русалок искать, вызывать. Да вот только кто ж при мужчинах-то оголяться рискнет? Достала Глашка из мешка, к седлу притороченного, дудочку, которую еще Тихон, друид наш, вырезал, стала мелодию диковинную наигрывать, русалок выкликать.
Минут пять или семь не происходило ничего, затем взбурлила вода у бережка, обдала нас брызгами, и появились из пены оседавшей две русалки: сами худющие, ребра пересчитать можно, щеки впалые, под глазами синяки размером с кулак, с хвоста чешуя отваливается. Таких во сне увидишь – заикой останешься.
- Довели, - злобно зыркнула на мужа моего Глашка. И уже русалкам, гребень и зеркальце протягивая. – Хотите здесь жить? Или в Тридевятое царство отправитесь? Да не коситесь вы на этих мужланов. Если останетесь, они сами вас кормить будут.
Сестра моя старшая, когда злится, слов не выбирает, а сейчас так особенно: жаль ей, как и нам с Васькой, русалок несчастных, готова всех вокруг в их бедах обвинить.
Посовещались русалки, здесь жить решили, дары от нас приняли, в воде исчезли. Повернулись мы к сопровождающим нашим: все, кроме бывалых Виктора и Джорджа, зеленые совсем, то ли от страха, то ли от удивления.