Смотреть не на что: ровная, как
стол, степь от горизонта до горизонта, сплошь покрытая бурыми
кустами полыни, высохшая красноватая почва, и над всем этим –
белёсое от жары небо.
Повалишин вздохнул и отвернулся
от окна. За десять часов, что они находились в пути, прерия с её
бизонами, койотами, пыльными столбами, время от времени
возникающими на горизонте, надоела ему хуже горькой
редьки.
- Не степь, а прерия. – Серёжа
будто угадал мысли попутчика. – «Прерия» это здесь называется, Иван
Фёдорович, а не степь. Где вы в степи эдаких красавцев
видели?
И указал на плотное пыльное
облако, поднимающееся впереди, верстах в полутора. Даже без
подзорной трубы, которая у путешественников имелась, и даже
украшала собой столик, прикрученный под окошком, хорошо были видны
огромные горбатые быки, покрытые свалявшейся бурой шерстью. Это они
и подняли пыль – огромное, в тысячи, десятки тысяч голов стадо,
перемещающееся вдоль железнодорожной насыпи.
- Вы правы, батенька. Повалишин
повертел в пальцах незажжённую сигару. Жара и духота были такими,
что курить не тянуло совершенно. - Зубры, сиречь, бизоны, в нашей
степи не водятся. Сайгаки, разве…
Он покосился на
собеседника.
- Что это вы читаете, Сергей
Ильич? Кто-то из здешних литераторов?
Серёжа показал Повалишину
картонную жёлтую обложку с надписью «Roughing It».
- «Налегке», сочинение
господина Марка Твена. – прочёл тот. – Что за книжица, хоть
занятная?
- Мне её порекомендовал наш
чиновник по торговым делам, когда мы были в Нью-Йорке. Сказал:
отличное описание путешествия через американский
континент.
- И как?
- Не соврал. Книга
прелюбопытная, и написана с большим юмором. Правда, в ней
путешественники пересекают прерию не на поезде, как мы с вами, а на
дилижансе. Да вот, судите сами:
«…такова была езда на
почтовых по бескрайним прериям лет десять — двенадцать тому назад,
когда едва ли два десятка людей во всей Америке надеялись увидеть
еще на своем веку, как вдоль этого тракта до самого океана
протянется железная дорога. Но железная дорога уже построена, и
сколько картин встает в моей памяти, сколько контрастов поражает
меня, когда я читаю напечатанный в «Нью-Йорк таймс» нижеследующий
очерк о поездке по тому же почти маршруту, по которому следовал и я
в описываемом путешествии. Мне трудно даже представить себе новое
положение вещей…»