Маленькая трехместная гондола причалила у спускающейся к воде
лестницы, чтобы принять на борт господина в багровом плаще и шляпе
с черным плюмажем, а затем начала неспешно пересекать озеро. Тут на
лице Джакузи появилось какое-то сонное выражение; он неторопливо
извлек золоченый сангиновый карандашик, начертал несколько слов на
салфетке, перевернул ее текстом вниз и со словами: «Ладно. Делайте
ваши ставки...» передал карандаш Альмандину. Тот в свой черед
сделал такую же запись, и теперь оба они безмолвно наблюдали за
развитием мизансцены.
Гондола описала не вполне замкнутый треугольник и вернулась к
лестнице, соседней с той, откуда начала свое движение. Место это
было издавна облюбовано компанией прокаженных, закутанных в глухие
полосатые балахоны, – они кормились здесь подаянием. «Холодная
проказа» – болезнь смертельная и неизлечимая, однако в отличие от
проказы «горячей» практически незаразная (ее можно подхватить, лишь
если сам раздавишь одно из тех мелких кровянистых вздутий, которыми
покрыты руки и лицо больного, или, к примеру, выпьешь с ним молока
из одной кружки), а потому заболевших ею никогда не изгоняли из
поселений; кхандские хакимиане даже почитали их за особо угодных
Богу. День за днем эти скорбные фигуры, затянутые в свои полосатые
саваны, безмолвно взывали к милосердию горожан и как бы напоминали
им: сравните-ка это с тем, что кажется вам несчастьями в вашей
обыденной жизни... Они были до того неподвижны, что казались просто
неким архитектурным элементом вроде каменных кнехтов для швартовки
гондол; поэтому когда одно из этих матерчатых изваянии вдруг встало
и, чуть прихрамывая, двинулось к лестнице, стало ясно – вот оно,
началось...
Прокаженный ступил на верхнюю ступеньку, и в руке его мелькнул
извлеченный из рукава лиловый головной платок. В тот же миг
компания зевак, толпившихся вокруг уличного фокусника – тот
жонглировал тремя кинжалами ярдах в двадцати от лестницы, –
распалась: двое рванули вправо и влево, отрезая человеку в балахоне
пути к отступлению, а двое других и сам фокусник, расхватав
порхавшие в воздухе клинки, ринулись прямиком к добыче. Вот тут-то
и стало ясно, что человек малость не рассчитал: начал спускаться к
воде, когда гондола была далековато – ярдах в пятнадцати от берега.
Впрочем, он бы, наверное, всё равно успел спрыгнуть в лодку и
спастись, если бы не трусость пассажира в багровом плаще: тот,
узрев трех вооруженных преследователей, перепугался настолько, что
гондольер, повинуясь его панической жестикуляции, немедля начал
отгребать прочь, бросив подельника на произвол судьбы. Человек в
балахоне отчаянно заметался по нижней, уходящей в воду, ступеньке –
спасения ждать было неоткуда. Парою секунд спустя его настигли
«зеваки»: они мгновенно заломили ему руки за спину, а «жонглер»
коротко, без замаха, врубил по печени и тут же, на возвратном
движении, – ребром ладони по шее. Вот и всё: «За задницу – и в
конвертик»...