– Какая утопленница?
– Слушайте, неужто они у вас топятся регулярно – через два дня
на третий?
– Ах, эта... Нет, она откуда-то с севера. А что, это
имеет значение?
– Может статься, что имеет. А может, и нет. – Пристав вновь
поднял бокал на уровень глаз и раздумчиво произнес: – Ваше
поместье, сударь, радует глаз своей обустроенностью – пример для
подражания всем окрестным землевладельцам. По моим прикидкам, не
менее двух с половиной сотен марок годичной ренты – не так ли?
– Сто пятьдесят, – не моргнув глазом соврал лендлорд и
облегченно перевел дух: хвала Эру – разговор, кажется, перешел в
практическую плоскость. – Да к тому же едва ли не половина уходит в
налоги... А тут еще закладные...
Что ж, браконьеры так браконьеры. Соответствующую кандидатуру
подобрали быстро; провисев должное время на дыбе с жаровнею под
пятками, парень сделал все положенные признания и был чин-чином
посажен на кол – в назидание прочим холопам. Пристав убыл в город,
нежно прижимая к правому боку свой кожаный кошель, отяжелевший
разом на сто восемьдесят серебряных марок... Ну что, всё? Черта с
два – всё!..
Лендлорда с самого начала тревожило то, что никаких костей на
месте сгоревшего Ранкорнова дома так и не обнаружили. Командир
дружины, который лично руководил той ночной акцией, успокаивал
хозяина: сруб большой, пол не земляной, а дощатый, полыхало больше
часа – труп наверняка сгорел дотла, такое случается сплошь и рядом.
Молодой сеньор, однако, будучи – как уже говорено – человеком не по
годам осмотрительным, послал своих людей еще разок обшарить
пепелище... Тут-то и подтвердились наихудшие его опасения.
Оказалось, осмотрительность не чужда была и леснику, в жизни
которого хватало всяческих сюрпризов: из погреба у него вел наружу
подземный лаз длиною тридцать ярдов, на полу которого обнаружились
недавние пятна крови – одна из ночных стрел попала в цель.
– Искать! – распорядился молодой сеньор – негромко, но таким
тоном, что выстроенные по тревоге дружинники (парни оторви и брось)
разом покрылись гусиной кожей. – Либо он, либо мы – назад хода
нету. Он пока что, хвала Оромэ, отлеживается где-то в лесу. Если
уйдет – я покойник, но вы – все! – умрете раньше меня, эт-то я вам
обещаю...
Лендлорд лично возглавил погоню – заявив, что на сей раз не
успокоится, покуда не увидит труп Ранкорна собственными глазами.
Следы беглеца, ведущие в глубь леса, весь день читались хорошо и
четко: тот даже не пытался их маскировать, полагаясь, как видно, на
то, что его уже не числят среди живых. Правда, ближе к вечеру
командир дружинников нашел в кустах рядом со следовой дорожкой
настороженный самострел... Вернее сказать, сам-то самострел
обнаружили чуть погодя, когда стрела уже сидела у командира в
животе по самое оперение. Пока дружинники базарили промеж собою,
столпясь вокруг раненого, невесть откуда прилетела вторая стрела,
вонзившаяся в шею еще одному из них. Но здесь Ранкорн сам себя
выдал: его силуэт мелькнул среди деревьев ярдах в тридцати чуть
ниже по склону лощины, и уж тут-то они всей ватагою ринулись вдогон
по узкой прогалине между кустов орешника... Так оно и было задумано
– чтоб все сразу и бегом, не глядя под ноги. В итоге в ту ловчую
яму угодили единым махом трое – на такое он, признаться, даже не
рассчитывал; разбойнички Эгги-Пустельги, что мастерили это
сооружение, потрудились тогда на совесть – восемь футов глубины, на
дне колья, вымазанные мясной гнилью, так что заражение крови
гарантировано в любом случае.