Никогда в жизни ему еще не случалось бегать с такой быстротою –
откуда только силы взялись. Мгновенно домчавшись до «мертвой зоны»
под полуразрушенной стеной, он сбросил поклажу и успел еще
вернуться к находившемуся на полпути Цэрлэгу, тащившему на спине
барона; тот, однако, лишь головой мотнул – счет на секунды, дольше
будем перекладываться. Быстрее, быстрее же!! О Единый, сколько еще
эти болваны дозорные будут глазеть на новоприбывших – секунду? Три?
Десять? Они достигли развалин, каждый миг ожидая вопля
«Тревога!!!», и тут же попадали наземь; Тангорн, похоже, был уже
совсем плох – даже не застонал. Обдирая руки и лицо о густую
поросль бактрианьей колючки, они забились в широкую трещину стены –
и внезапно очутились внутри почти неразрушенной комнаты. Все стены
ее были целы, и лишь в потолке зияла обширная дыра, сквозь которую
виднелось сереющее с каждой минутой рассветное небо; входная дверь
была наглухо завалена грудой битого кирпича. Только тут Халаддин
осознал: все-таки прорвались! У них теперь есть убежище, надежнее
которого не бывает – как у утки, выводящей птенцов прямо под
гнездом кречета.
Он на мгновение прикрыл глаза, привалясь спиною к стене, – и
ласковые волны тут же подхватили его на руки и понесли его куда-то
вдаль, вкрадчиво нашептывая: «Все позади... передохни... всего
несколько минут – ты их заслужил...» Вверх-вниз... вверх-вниз...
«Что это – качка?.. Цэрлэг?.. Почему он с такой яростью трясет меня
за плечо? О черт!! Спасибо тебе, дружище – я ведь должен
немедля заняться Тангорном!.. И никаких «нескольких минут»
у меня, конечно же, нет – сейчас действие колы закончится, и тогда
я вообще развалюсь на куски... Где она там, эта чертова
аптечка?..»
Глава 14
Мордор, плато Хоутийн-Хотгор.
21 апреля 3019 года
Вечерело. Расплавленное золото солнца всё еще кипело в тигле,
образованном двумя пиками Хмурых гор, выплескиваясь наружу острыми
обжигающими брызгами, однако прозрачная лиловатая дымка уже
наползала на расцвеченные закатной гуашью предгорья. Чуть
холодноватая бирюза небосвода, сгустившаяся на восходной его
окраине почти до лазури, гармонично оттеняла желтовато-розовые, как
мякоть кхандской дыни, лессовые обрывы Хоутийн-Хотгора, прорезанные
глубокими мускатно-черными ущельями. Склоны предваряющих плато
плосковершинных глинистых холмов были затянуты пепельным крепом из
полыни и солянок, который тут и там расцвечивали крупные красные
мазки – луговины из диких тюльпанов.