ни при
каких. обстоятельствах не столкуется с Фарамиром. И вот тут
Арагорн, при всём своем знании людей, допустил ошибку: он никак не
предвидел, что принц, который в детстве частенько сиживал на
коленях у Берегонда, окажется едва ли не единственным на весь
Гондор человеком, верящим в невиновность капитана.
Люди же из Белого отряда, которые не только несли охрану форта,
но и исполняли все обязанности по дому – от мажордома до повара, –
с принцем практически не общались. «Так точно, Ваше Высочество»,
«Никак нет, Ваше Высочество», «Не могу знать, Ваше Высочество» –
причем «не могу знать» отчетливо преобладало. Велено охранять –
охраняют, велят прикончить – прикончат; только вот разобраться –
кем именно велено – Фарамир так и не смог: в то, что эти
головорезы реально подчиняются Берегонду, он не верил ни на грош.
При этом от Арагорна никаких депеш вроде бы тоже не поступало;
разве что у них налажена конспиративная связь с Минас-Тиритом через
голову капитана – но к чему такие сложности?..
Да, поистине странная компания обосновалась той весною под
крышей Эмин-Арнена; самое же забавное – все участники спектакля
«Князь Итилиенский и его двор» в трогательном единстве пеклись о
том, чтобы странности эти не стали достоянием досужих языков за
воротами форта – там, где шла нормальная человеческая жизнь.
В этой жизни редкий день обходился без того, чтобы Фарамир не
благословил новых своих подданных – очередную группу переселенцев
из Гондора. Многие из них, однако, не спешили предстать пред светлы
очи, а, напротив того, забивались в самую дальнюю лесную глухомань:
сборщики податей явно представлялись им существами более
зловредными и опасными, нежели «гоблины», которыми якобы кишмя
кишели здешние чащобы. За годы войны эти люди научились мастерски
владеть оружием, напрочь отвыкнув при этом гнуть спину перед
лендлордами, так что контролировать возводимые ими укрепленные
лесные хутора князь Итилиенский не смог бы и при всем желании –
коего у него не было. Он старался лишь доводить до сведения
новоприбывших, что здесь никто не собирается состригать с них
шерсть вместе с кусками шкуры, и, пожалуй, небезуспешно: во всяком
случае, в Поселке стали регулярно появляться угрюмые вооруженные
мужики с дальних выселок, предметно интересующиеся ценами на мед и
копченую оленину. По всему Итилиену в тот год стучали топоры:
поселенцы рубили избы, расчищали лес под пашню, ставили мельницы и
смолокурни: они обустраивались в заандуинских лесах всерьез и
надолго.