Механик спрыгнул с лестницы,
укрепленной на задней стенке паровика, и подал Оливеру его
чемодан.
– Благодарю, – в черную кожаную
перчатку механика перекочевала монета, блеснувшая на мгновенье
золотом, – Напомните мне, как я выглядел?
Механик поклонился:
– Пожилой мужчина с незапоминающейся
внешностью, на вид – крупный землевладелец. В пути не разговаривал,
вышел возле Собора.
– Еще раз благодарю, – Оливер зашагал
по улице мимо угольной фуры. Один из пары впряженных в упавшую
телегу коней – здоровенных гнедых тяжеловесов Браунгафской породы –
махнул хвостом, на мостовую зашлепали конские яблоки, курящиеся
паром на морозе.
По улице Новой Голубятни, вдоль
идущего по левую руку высокого каменного забора, окружавшего бывший
женский монастырь сестер‑магдаленок, а ныне занятого Черной Сотней,
шагал высокий – еще более высокий из‑за цилиндра на голове – юноша,
с небольшим чемоданом в одной руке и черной тростью – в другой. До
кованых железных ворот, у которых отирался молоденький монашек с
кружкой для пожертвований, оставалось совсем недалеко.
Черная Сотня…
Общеизвестно, что в армию можно
попасть двумя путями: либо попасть в рекруты либо попасться на
глаза вербовщикам. Теоретически, существовала еще возможность стать
добровольцем, но на практике доброволец среди солдат встречался
реже чем черный бриллиант. У тех же солдат.
Король Леопольд – а, вернее, стоявший
за его спиной кардинал Траум, старый черный лис – нашел третий путь
пополнения своей армии. Указом короля три года назад была создана
Черная Сотня, армейское подразделение, куда набирали смертников.
Смертников, в буквальном смысле этого слова: треть из солдат
состояла из приговоренных к смертной казни. Оставшиеся две трети
дополняли воры, убийцы, разбойники и грабители, вытащенные с
каторги. Всем им, в случае добросовестной службы, было обещано
помилование, тем же из преступников, кто запишется в Черную Сотню
добровольно, обещали простить все преступления, совершенные до
этого и не отдавать суду в случае, если некий купец опознает в
солдате того самого мерзавца, который пару лет назад ограбил его на
лесной дороге.
Если быть совсем уж честным, то в
плане укрывательства преступников Черная Сотня немногим отличалась
от обычной армии: точно также никто не отдал бы хорошего солдата
примерять пеньковый шарф только потому, что кому‑то там чего‑то
показалось, точно также солдата записывали под тем именем, которое
ему взбрело в голову назвать, разве что в обычной армии это было
неписаным законом, а в черной Сотне стало писаным уставом.