Кивнув, доктор по селектору попросил свою помощницу сделать две
чашки чая. Спустя пару минут Кристина вошла, держа в руках
небольшой поднос. Поставив его на невысокий столик, она одарила
меня грозным взглядом, доктора - улыбкой, что позволило мне лишь
утвердиться в своей теории, после чего, наконец, вышла. И только
когда дверь за ней закрылась, мы, заговорили.
- Итак, - начал Дан, присаживаясь в кресло и внимательно глядя
на меня, - Вы сделали то, что я просил?
Я вздохнула. Разумеется, я сделала это. Вопреки собственным
убеждениям и идя наперекор своему нежеланию копаться в прошлом,
именно этим я занималась последние пару дней. Сидя вечером перед
телевизором, сжимая ладонями любимую кружку, я перебирала всё то
дерьмо, что слышала о себе и про себя, пытаясь в куче мусора найти
самый, так сказать, ароматный кусочек.
- Да, - сказала я, наконец, ставя кружку с чаем обратно на
столик, - Сделала.
- Вы поделитесь со мной результатами своего домашнего задания? -
мягким, успокаивающим тоном спросил Воронцов.
Сглотнув, я кивнула. Это нужно было сделать, напомнила я себе. Я
должна доверять этому малознакомому человеку. Он не будет судить
меня, потому что мы заключили некое подобие контракта, согласно
которому док должен был сделать всё от него зависящее, чтобы я
перестала себя чувствовать так, словно совершила преступление.
Повторив мысленно эту мантру, я, не поднимая глаз, негромко
заговорила:
- Был один парень. Мне было двадцать, студенчество в самом
разгаре, я отрывалась, как могла. Он очень мне нравился, и я
думала, что тоже нравлюсь ему. В то время самым важным казалось
именно это - знать, что нравишься тому самому мальчику, - с
невеселой улыбкой добавила я, - Мы общались, гуляли, веселились
вместе. Ходили на концерты, музыкальные фестивали - я тогда была
без ума от джаза. Васька такую музыку не любила никогда, так что
эту главу жизни я прошла без неё. Еще ей и парень этот не нравился
- сейчас мне кажется, что даже больше, чем джаз. А еще мне кажется,
что будь она тогда рядом - я бы не натворила столько дел.
Я почувствовала мягкое прикосновение к своей руке и, вздрогнув,
подняла глаза. Дан практически бесшумно пересел со своего кресло на
место рядом со мной и, глядя мне в глаза, ободряюще сжал мою ладонь
в своей. Я только сейчас заметила, что меня всю сотрясает мелкая
дрожь - от всех тех воспоминаний, которые я снова пропускала через
себя, да еще и рассказывала о них другому человеку.