– О женщины, как легко вами
управлять. По какому поводу рыдаем?
– Спрашиваешь! Я… До меня только
сейчас все дошло. Как же я перепугалась!
– Ничего страшного, все боятся. А ты
молодец, не растерялась, хорошо стреляла. Так что можешь рыдать
спокойно, это нормальная реакция на стресс, пошел откат. А слезы к
тому же хорошо очищают организм.
Сквозь слезы показалась лукавая
улыбка:
– А что там кто-то говорил по поводу
Бабы-яги?
– Небольшое преувеличение, –
усмехнулся Робин. – Как тебя еще расшевелить? Да ты посмотри на
сына Кавказских гор. Настоящий джентльмен!
Ахмед торжественной походкой
приближался к Елене, умывавшейся у ручья. Став над ней, он протянул
букет цветов и что-то сказал. Та подняла голову, коротко ответила.
Джигит равнодушно отбросил букет, что-то достал из кармана,
деловито осмотрел, недовольно покачал головой. Огляделся и, узрев
Робина, поспешил к нему:
– Робин, у тибя есть сто долларов? Я
отдам.
– Да зачем же тебе деньги?
Покосившись в сторону Аниты, Ахмед
стеснительно произнес:
– Давай отойдем, а? Я тибе скажу, но
тиха, понял?
– Красавица, закрой уши. Давай,
говори.
– Она мине сказала: двести
долларов.
– Что?
– Вах! Она сказать: двести долларов!
Ты понял, да? А у миня только сто, рублями. Но она брать по курсу,
я так думать.
Робин захохотал, не выдержав,
прыснула златовласка. Взглянув на нее с осуждением, Ахмед
обвинил:
– Вах, красавица, нильзя
падслушивать.
– Ахмед, Ахмед! – Робин покачал
головой. – Ну сам подумай, зачем ей здесь деньги? Она просто
пошутила.
Гигант глянул на Робина мудрым
взором, полным снисходительного превосходства, и заявил:
– Робин, ти плохо знать женьщин. Им
всигда дэньги нада. Всигда! Ти понял?
* * *
– Прости нас, сын самой большой
звезды. Мы оказались слабы. – Сабир, младший азат деревни,
извивался в пыли деревенской площади, лобызая сапоги высокого
человека в просторном черном одеянии, расшитом огромным количеством
черепов бласов.
– Где старший азат? – брезгливо
спросил хозяин сапог.
– Он мертв, – всхлипнул Сабир, –
цохваны убили его.
– Как это случилось?
– О владыка Глаз Мира, мне страшно
говорить! Вели убить меня, язык мой больше не может мне
служить.
Пнув азата ногой, жрец прошипел:
– Я, Зардрак акх Даутор, атон всех
атонов Заоблачного храма, приказываю тебе и твоему гнилому языку:
ты скажешь все! Что случилось после того, как вы отправились в
погоню за странным существом, похожим на женщину?