Рога меня поднапрягли сразу, поэтому они первые отправились на
помойку. Отодвигая галошницу, обнаружил пару засохших трупиков
мышей и небольшой блокнот, явно выпавший из чьего-то кармана. На
пожелтевших страницах корявым почерком были записаны долги. “Варя -
5 рублей, взял 7 ноября, Нина Ивановна - рубль, взял 10-го на
опохмел.” И другие увлекательные события из жизни какого-то
работяги, тянувшего от зарплаты до зарплаты. Запись от 11 ноября
гласила: “Просил у Нинкиной сестры рубль, не дала, сволочь.
Проклинала, сказала что изведет, если пить буду. Как протрезвеешь -
не ходи к ней. Ниче, злыдня, не даст.“ Хорошенькое напоминание.
Блокнот отправился в мусорку, вместе с заскорузлыми ботинками и
мышиными останками.
Но, даже сделанный ремонт не дал мне почувствовать себя хозяином
в уютной комнате. Соседей своих я за все шесть лет так и не узнал.
В коммуналке было восемь комнат. Одна стояла закрытая с того
времени, как я приехал. Иногда приходил невысокий толстый мужчина в
фетровой шляпе и темных очках, открывал дверь, пару минут ходил в
пустой комнате, выходил обратно, закрывал ее на ключ, и перекрестив
дверь на прощание, быстро сматывался. Что это был за ритуал, я
терялся в догадках. Спросить у него было как-то неудобно, да и
смотрел этот мужик всегда в пол, словно боялся встретиться с кем-то
взглядом.
Сегодня вечером в коридоре было пусто. Пока я стягивал ботинки,
вышла из своей комнаты Тошка. Жила она через дверь от меня, и
училась в художке имени Рериха. Будущая звезда галерей, как она
считала. Черное шелковое кимоно на ней так подчеркивало убогость
места, где мы живем, что я невольно ухмыльнулся.
— Никит, так чет воняет у нас в коридоре, ботинки твои что ли? —
девушка брезгливо сморщила точеный носик.
— Знаешь что, Тонь, может это краски твои воняют? Или ты опять
суп на плите забыла на пять дней? А? — я и так был злой и уставший,
а тут прямо завелся. — Может, это твое говнотворчество так
пахнет?
— Плебей! — процедила Тошка сквозь зубы, и пошла на кухню, гремя
крышкой оббитого эмалированного чайника.
— Это тыква, видишь у баб Нины на галошнице стоит, это она так
пахнет. — зачем-то стал оправдываться я.
— Тыква у тебя на плечах.
И девушка скрылась в глубине длинного коридора. Рисовала она
странные картины в стиле Пикассо, говорила что ей приходят видения
по ночам, какие линии должны быть на холсте и экспериментировала с
веществами, как она выражалась, расширяющими сознание. Воняет ей.
Ишь, богема нашлась.