Рыжеволосая малышка с двумя косичками до плеч и пронзительными
зелеными глазами. Она была ниже всех в классе, и поэтому ее всегда
сажали на первый ряд. А еще потому, что мастера предпочитали, чтобы
она оставалась у них на виду. И на то была масса причин.
Пока прочие дети ожидали мудрого пояснения слов мастера
Драйтена, рыжая девочка презрительно фыркнула.
— В чем дело, Гарана? — седовласый маг сплел пальцы в замок на
столе перед собой.
Его острый взгляд пригвоздил вертлявую негодницу к месту.
Девочка поджала губы.
Все прочие дети в классе тотчас уставились на нее.
— Хороший адепт всегда поступает четко по уставу, мастер, —
спокойно ответила она. — Все знают, что, выбирая между тем, что
должно, и тем, что хочется, адепт выберет то, что должно. Без
раздумий. Нас этому учат с первых дней нахождения в Академии. Наш
разум действует, как отлаженный механизм. Мы делаем выбор без
колебаний.
— Ты не поняла меня, Гвинейн, — старик покачал головой,
пригладил окладистую серебристую бороду. — Речь не о разуме. Речь о
выборе, что мы совершаем сердцем. Представь себе, что погибает твоя
матушка. Ты можешь вернуть ее к жизни, прибегнув к темным чарам.
Матушка вернется к тебе. Но ты ступишь на путь, с которого уже не
сойти. Ты ведь осознаешь это?
— Допустим, — девочка медленно кивнула.
— А что, если однажды будут судить близкого тебе человека? Тебе
захочется помочь ему. Вмешаться в ход дела. Для этого нужно лишь
немного магии подчинения, чтобы повлиять на судью. Ты пойдешь на
такое? — мастер Драйтен прищурился.
— Нет, конечно, — девочка снова фыркнула. — Это глупые
гипотезы.
— Гипотезы, Гарана, гораздо ближе к реальности, чем ты можешь
себе предположить, — мастер Драйтен окинул цепким взглядом
остальных детей, которые уже начали нетерпеливо жужжать между
собой.
Гул тотчас стих. Все ученики с покорностью ждали дальнейших слов
мастера. Возможно, даже полагали, что Гвинейн Гарана накажут за
неуважительное отношение к учителю. И мысленно гадали, каким
окажется ее наказание.
Но Тевин Драйтен не собирался ругать или наказывать свою не в
меру активную ученицу. Ему искренне нравилась ее живость и то, что
она была, пожалуй, единственной его подопечной за долгие годы, кто
осмеливался с ним спорить. Не послушный винтик в махине Академии,
но самостоятельный разум, живой и любознательный. Как правило,
старец досконально знал всех своих учеников. К тому моменту, как
они уходили от него на следующую ступень обучения, Драйтен
отчетливо понимал, в какой области они добьются успехов. Но Гвинейн
Гарана была совершенно другой. Внезапной даже для человека, который
невольно предсказывал будущее воспитанников в силу своего опыта.
Было в ней нечто такое, что вызывало в нем сомнения.