Яков безразлично кивнул, а Тимофей обрадовался: ему хотелось
осторожно вытянуть у молодого хозяина некоторые сведения
наедине.
Вскоре они ехали вдвоем на телеге и Тима сбоку рассматривал
Якова. На вид сыну хозяина было не больше тридцати лет. Он выглядел
обычным озабоченным отцом большого семейства с аккуратной черной
бородкой и каким-то потухшим взглядом. Тимофей выдержал паузу,
прикидывая как общаться со взрослым хмурым мужиком.
- Рыба в реке водится? А то я у вас ничего рыбного не видел.
- Сейчас некогда ловить, - неохотно произнес Яков, не
поворачивая головы, - а осенью и зимой — только успевай. Останешься
у нас — сам увидишь.
- Ты не сердись — не знаю, как к тебе обращаться? По
имени-отчеству?
- Не гордый — зови просто Яковом.
- Все хочу спросить: давно вы в этих местах?
Яков продолжал сидеть на козлах в той же позе нахохленного
воробья и явно не собирался общаться с нахальным юнцом. Но, видимо,
гордость за семью немного расшевелили его:
- Покойный дед Силантий еще тридцать лет назад взбаламутил троих
братьев и отправились они в поисках лучшей доли. Как раз крестьян
освободили, а земли в деревне получилось по две десятины и за ту
полжизни платить надо. Царево правительство пообещало по сто
десятин бесплатно, кто на Амур переселится, вот они и поверили.
Может, тем, кто дошел и дали, но только трое братьев после первой
зимовки остались в Тамбовской губернии, а Силантий упрямый был и
ведь дошел бы, да жена у него приболела и младшие дети. Поэтому и
осели сначала в Сретенской казачьей станице, а потом выкупили этот
хутор. Я уже здесь родился, а остальных детей Силантия господь
вскоре и прибрал. Сам Силантий здоровый мужчина был, но нынешней
зимой простыл и уже не встал. Помню, все порывался он продолжить
путь по Амуру, да хозяйство быстро выросло и уже страшно
бросать.
Яков поморщился и протянув: « Да-а, хозяйство большое...», -
надолго замолчал.
Совершенно раздавленный услышанным, Тимофей лег на дно телеги и
попытался упорядочить полученные сведения: « Значит, я в
Забайкалье... . Сретенск вроде стоит на притоке Амура, не помню на
каком... . Если крестьян освободили в 1861 году, это я отлично
помню, то сейчас 92-93 год примерно, к сожалению, девятнадцатого
века. Вот так оплеуха! О! Так я смогу в революции участвовать,
здорово! Интересно, конечно, но там столько жертв было... . Кстати,
романтик хренов, спустись на землю — тебе сейчас выжить надо!».