Несколько недель, проведенных в хозяйстве Завалишина
окончательно примирили Тимофея с действительностью. Мало того,
физические возможности нового тела предсказуемо повлияли на
личность целиком: робость и неуверенность остались лишь в
воспоминаниях бывшего подростка, зато появилась снисходительность и
даже высокомерие. Все-таки семилетка из будущего давала
значительную фору малообразованным мужикам на хуторе, а умения и
сила нового тела — уважение не по возрасту.
Соединение разума школьника из будущего с крепким и умелым телом
юноши резко способствовали взрослению Тимофея. С усмешкой он
вспоминал неуверенность и детские страхи прежнего Димки
Карташова.
Раз в неделю из Сретенска привозили почту и газеты, причем, даже
петербургские. К новому для себя алфавиту Тима привык за два дня и
обычно глазами пробегал все новости, а потом пересказывал их
остальным за столом. Грамоту знали почти все, но читать с такой
скоростью не мог никто.
- Ого! Вот это новость! - обрадованно произнес Тима после чтения
газет.
- Что там пишут? Не война? - встревожился старший Завалишин, а
остальные даже прекратили есть.
- Наоборот, мужики, порадую вас! Пишут: начались изыскательские
работы по железной дороге Чита-Сретенск. А через два года приступят
и к самой стройке.
- Вишь ты! Катался я пару раз по чугунке, но не думал, что и
сюда дойдет, - не преминул похвастаться Алексей Силантьевич, хотя
воспоминания тридцатилетней давности почти стерлись.
- Да, я тоже сподобился видеть это чудо, - тут же добавил
Коргин, не уточняя, что ездить по железке ему не довелось.
- Что же дорога-то мимо нас пройдет, али как? Там не сказано? -
опять напрягся хозяин хутора.
- Написано вдоль Шилки по левому берегу — значит совсем
рядом.
- Это что ж, можно будет до самой Москвы доехать на паровозе? -
осклабился Антип, - а, может, до самой столицы?
- Хоть до Парижа, - отрезал Тимоха. - Вот нарисована схема
железных дорог: только выбраться из Сибири, а там они в каждом
крупном городе.
Тимофею просто жгло рассказать крестьянам о будущих тепловозах и
электровозах, но не хотелось выглядеть отчаянным брехуном. Он,
наконец, разобрался со временем, куда его закинула неведомая и
безжалостная сила: сейчас был конец июля 1892 года.
- Господи, как вспомню путешествие на этом поезде, так до сих
пор страшно, - поделилась воспоминаниями и Мария Карповна. - На
телеге хоть и медленнее, а насколько спокойнее.