– Локьё хочет передать власть сыну? – удивился я. Уж насколько я
мало знал историю Содружества, но такого у них раньше точно не
было. – Ведь говорили, что это блеф?
– Думаю – нет, – качнул головой Дьюп. – Среди племянников он
достойных наследников не видит, зато видит, что трёхвековая система
наследования от дяди к племяннику превратила Великие Дома в одну
большую кровавую яму. Не думаю, что он блефовал, объявив Энрека
наследником. Он хочет этого. И когда военные действия возобновятся…
а они возобновятся обязательно, формально передаст ему командование
эскадрой (что допустимо по протоколу), а на деле – власть.
Колин, видя, что я совершенно окосел уже от политики, похлопал
меня по спине и сказал:
– Ладно, забудь. Вряд ли нам стоит теперь бояться дома Аметиста.
Там уверены, что Локьё знает всё, а значит, при его жизни
провернуть ничего не удастся. Его жизнь – гарантия твоего покоя. А
вот Гендепартамент не утрётся. Твой след потерян, но только на
бумаге. Хоть ты у нас и погиб ещё раз…
– А я погиб?
– Ну да, хотелось бы, – усмехнулся Дьюп. – Вот тебе на погоны, –
он пришлёпнул мне на здоровое плечо личную карточку. – Это
временно. Личность тебе пока подыскивают, но не сидеть же на Кьясне
совершенно безродным.
Я распечатал карточку и сунул, чтобы посмотреть что там, в
инфопрорезь спецбраслета: «Анджей. Импл-капитан спецона» – вот что
значилось на личной номерной идентификационной карте!
Никакой фамилии! Ни-че-го!
Я расхохотался. Так поиздеваться над официальным документом!
***
Исхудавший до черноты, с красными как у медицинской крысы
глазами, Энрек Лоо всё-таки овладел уже зверем в себе.
Он был небрит, мрачен и озлоблен. Полученный в горах Тайэ опыт
был пока больше его самого, и иннеркрайта плющило и корёжило.
– Садись куда-нибудь, – буркнул он. – С губернатором надо
поговорить.
– А я при чём? – спросил, игнорируя кресло и обнимая Энрека,
несмотря на его шипение и ворчание.
Иннеркрайт и на ощупь был словно комок нервов, так он зажал
себя.
– Ты же видишь, – буркнул он, отстраняясь. – Я же не могу с
людьми. Он начнёт изворачиваться и врать. Я порву эту
перекормленную свинью. А потом рвать будет меня!
Энрек отстранился, глаза его лихорадочно блестели.
– Ну, а я-то что сделаю?
– Ты будешь держать меня, если что. Ты же удержишь?
Я с сомнением потряс больной рукой: