Голограмма командующего появилась
перед экраном, и губернатор, которому уже сунули сосуд с водой,
икнул неожиданно громко и протяжно.
– Повернись, – сказал я начальнику
охраны.
Тот мельком глянул через плечо и
копыта его вросли в полимерное покрытие сцены.
Раздражение оторванного от своих дел
командующего эскадрой юга отлично передавалось и через
голоизображение.
– И что тут? – взревел он с места в
карьер, уставившись на толпу возле сцены. – Бунт? Революция?
Лысая голова Локьё завертелась на
жилистой шее, он увидел меня и коротко кивнул.
Я вернул кивок без расшаркиваний. Он
сам приучил меня говорить с ним, как с равным.
Губернатор подавился воздухом и
перестал икать.
– На Кьясне эпидемия, – сказал я. –
Они спустили на Целесту остатки "Коры". И показывали туристам. Одну
туристку я уже сегодня утилизировал.
– Ба… Ба.. – сказал губернатор.
– Абэ, старый осёл, – согласился
Локьё, брезгливо поджимая губы, словно губернатор был кучей дерьма.
– Абэтодасмэ!
Приветствие он произнёс, как
ругательство.
Я, под шумок и разлетающиеся
губернаторские внутренности, спрыгнул со сцены. Плечо немилосердно
ныло, но в основном мне удалось уйти в этот раз без особых
потерь.
Толпа была слишком увлечена
отеческими порицаниями всеми любимого губернатора, который едва не
угробил планету. По неведению, конечно, но кого это сейчас
интересовало? А мне надо было ещё переговорить с Айяной и выяснить,
сколько у эйнитов готовой вакцины. В крайнем случае – из меня снова
выкачают всю кровь. Ладно, стерплю, в конце концов, Кьясна –
слишком красивый мир, чтобы погибнуть от бездарной информационной
заразы.
У ближайшего выхода меня поджидал
знакомый патрульный катер. Сержант помахал рукой, предлагая
подвезти. Я не отказался, счёт, возможно, шёл на минуты.
Прощаясь со мной у входа в храм,
сержант всё-таки насмелился спросить: кто же я, раз сумел заварить
такую кашу?
Я знал, что он спросит. Он слышал,
как мы говорили с Локьё. И понял, что никаких родственных связей
между нами нет и быть не может. В мирах Экзотики формы личного
обращения родственников прописаны весьма жёстко.
– А какая тебе разница, парень? – я
хлопнул его по плечу и скрылся в тёмном нутре эйнитского храма.
Такого страшного для чужаков. С текущими по стенам линиями бытия,
выворачивающими твоё мировосприятие наизнанку. Уж к эйнитам за мной
никто не сунется. Для этого надо, чтобы тебя пару раз продавило
сквозь острую сетку допричинности. Тогда в тебе, как и во мне,
останется только самое простое. И ему уже нечего будет бояться.