—Ой, Яринка, ты домой, да? — сочувственно
протянула она. — Опять себя плохо чувствуешь?
Я смущенно пожала плечами, не зная, как
рассказать Варе, что меня только что уволили, и что это уже не так страшно.
— Подожди, — воскликнула девушка, как будто
что-то вспомнив. — У меня там десять бутылок кефира с сегодняшним сроком годности. Возьмёшь парочку на оладьи?
— Эм…
— Немедленно на выход, — снова рявкнул на меня
Соболев, лицо которого пошло пятнами. — В машину, немедленно.
Варя застыла на месте с широко раскрытыми
глазами.
— Я тебе потом всё объясню, — быстро произнесла
я.
— Не объяснишь, — фыркнул Соболев, схватив меня
за локоть и осторожно выпроводив из комнаты.
Соболев
Мне не спалось. Всю ночь напролёт я читал
подробные отчеты о жизни Яны, курил — и заново читал про то, как она жила здесь
без меня.
Плохо жила. Бедно.
Мои парни сумели собрать приличный объем
материала — как обычно, до мельчайших
деталей, так что теперь у меня волосы шевелились на голове от ужаса, на который
она себя обрекла.
К рассвету меня стало раздражать Янкино
упрямство. Чего она добилась этой своей самостоятельностью — комнаты в
коммуналке, и то, не в своей? Работы,
благодаря которой она едва сводила концы
с концами?
Это настоящее чудо, что она ещё как-то
умудрилась сохранить нашего ребенка.
В восемь утра юристы, присланные Глебом,
совершили сделку, а в десять я уже вышел в торговый зал своего только что
купленного магазина, прекрасно
представляя себе картину, которую я сейчас увижу — мне хватило снимков с камеры безопасности,
чтобы полюбоваться на работающую Яну.
Но реальность…
Но реальность оказалась куда жестче, чем я себе
это представлял. Вид моей женщины, одетой в какое-то непотребное шмотье, скукожившейся
за кассой, застил мне глаза.
Янка, блять!
Неужели такая жизнь тебе кажется более
привлекательной, чем сытое существование со мной? Я дал тебе всё, о чем только может желать
женщина : просторный дом, машину с водителем,
дизайнерские шмотки, лучшие рестораны города, даже собственный домашний
повар — от которого ты решила избавиться, когда мы поженились… И все ты
променяла на это?
В этот момент я полностью проигнорировал слабый отголосок своей внезапно проснувшейся
совести, упрекавшей меня в том, будто это моя вина — это ведь я довёл её до
побега.