Руки оказались в порядке. Хотя нет. Я же был в робе. Почему у
меня голые руки? И свет. Он шел не от моего фонаря, а откуда-то
сверху. Довольно яркий, но не электрический.
И тут я почувствовал, что лежу точно не в воде, а на твердой
поверхности. Да, определенно. Может Васька вытащил меня из подвала
и раздел, догадавшись, что со мной произошло? Слышал я о том, что
человека, которого ударила молния, нужно сразу в землю зарыть,
чтобы из него электричество вышло побыстрее. Или что-то вроде того.
Так может и он меня так?
Проморгался, оглядел себя уже полностью и обомлел.
Я был совершенно гол! Неужто на мне сожгло всю одежду? И даже
сапоги, соединенные с прорезиненными штанами?
Быть этого не может! Скорее, меня раздел Василий. Тогда где он?
А может уже и врачи. Хотя нет, если бы я находился сейчас в
больничной палате, то лежал бы в постели. А я не в ней, я в… А где
же я?
Сел и огляделся.
Лучше бы этого не делал. Меня окружал лес. Причем лес ночной, а
с неба на него лила свет необычайно яркая и полная луна. Деревья
высокие, лиственные, с очень толстыми стволами. Ветвями они
хаотично переплетались между собой, а прямо перед глазами
располагался густой кустарник.
Не помню такого леса в окрестностях города. У нас в основном
посадки, в коих такие непроходимые дебри не встретить, а можно
гулять как по пешеходным дорожкам.
Я помотал головой. Снова взглянул вокруг и убедился, что пейзаж
реален. Провел рукой по земле и почувствовал, как между пальцев
проходят длинные травинки. Да, я лежал на траве. Она была холодной
и мокрой от росы или недавно прошедшего дождя.
Неожиданный порыв ночного ветра заставил меня передернуть
плечами. По коже пробежали мурашки.
Нужно было согреться. Я встал и замахал руками, поворачиваясь в
разные стороны. И тут обратил внимание на то, что у меня ничего не
болит. Если не брать в расчет холода, я не испытывал абсолютно
никакого дискомфорта. Странно, учитывая, что меня недавно шибануло
сильным разрядом тока.
Прекратил изображать из себя мельницу. После небольшой
гимнастики стало несколько теплее.
Остановившись, я услыхал негромкие голоса. Или мне показалось?
Да нет, точно – откуда-то издалека до меня доносилась еле слышная
человеческая речь.
Обрадованный тем, что сейчас мне помогут или, хотя бы, дадут
одежду, я пошел на звук. С каждым шагом в его сторону голоса
становились все громче и, наконец, превратились в заунывное
пение.