Окруженная зеркалами и плотной ширмой, стою в тесной примерочной, с тоской разглядываю бледное лицо в отражении и разочарованно вздыхаю. Все выбранные платья, включая то, что сейчас на мне, висят на моем теле как на вешалке.
Ходить с мамой по бутикам было нашим любимым занятием: мама долго кружилась перед зеркалами, со всех сторон рассматривая идеально сидевшие костюмы и платья, а я, тайком отодвинув шторку, с восторгом наблюдала за ней.
В отличие от папы, она никогда не забывала, что у меня есть собственные потребности, стремления и планы. Что у меня есть душа.
А сейчас мамы нет. И я нигде не могу ее найти. Ее нет даже там, под горкой земли, которую я сегодня так усердно украшала неживыми цветами. Ее нет. Я одна.
Остаться в одиночестве — самое страшное, что может случиться с человеком.
На глаза наворачиваются слезы.
Ухожу из шумного торгового центра и, засунув руки в карманы худи, ни с чем бреду к площади.
Давно стемнело, зажглись фонари и окна окрестных зданий, теплый воздух, наполненный сладко-горькими ароматами цветов, колышется над остывающим асфальтом.
Мама любила цветы, и после ее смерти город украсили тысячи клумб, на фоне которых теперь фотографируются счастливые молодожены.
Легкий ветер раздувает ворохи конфетти у ступеней Дворца бракосочетания, гонит блестки по дорожкам и посыпает ими газоны. В призрачном свете неоновых ламп вокруг сияет и переливается вся земля.
Папа устал бороться с традицией взрывать возле ЗАГСов хлопушки, но людям так важно верить в сказку со счастливым концом под названием «Они жили долго и счастливо...»
Мне нестерпимо хочется обнять папу, сказать, что он не одинок, что я понимаю его боль и никогда не доставлю беспокойства. А горожане ценят его старания и не верят заказным статьям продажных журналистов.
Я обещала Кате и себе, что буду избегать это место, но ноги сами идут к полуразрушенной лестнице за фонтаном. Знаю, кто мне нужен рядом прямо сейчас. Знаю, кому под силу отвлечь меня от ужасающей скорби.
К счастью, под лестницей никого не оказывается.
— Ух, ладно! — Я словно просыпаюсь. Только что я металась по площади в поисках едва знакомого сопляка и придурка в надежде, что он меня утешит. Смеюсь и плачу, а слезы, нашедшие выход наружу, текут и текут.
Опускаюсь на пустую, окруженную кустами шиповника скамейку, вдыхаю медовый запах ягод и смотрю в черное небо с еле заметными точками звезд. Но тут же слышу шаги, замираю в ожидании и узнаю силуэт.