- Камикадзе, как есть камикадзе. – думал котик, натягивая купальную
шапочку на глаза, чтобы не видеть, как сейчас хозяйка вскочит со
смертного одра и устроит всем кровавый велосипед.
Нет ничего страшнее, чем кровавый велосипед. Хуже только четыре
кровавых вертолетика, после них только одни лоскуточки остаются.
Говорят, один гениальный хирург сшил какого-то мужика из кусочков
обратно, как лоскутное одеяло. И этот печворк даже ходил потом на
работу и вообще по городу. В суд хотел подавать на хирурга, что
пипирку не туда пришпандорил да еще и синими нитками.
«Если б хотя бы не синими!», - переживал мужик из лоскутков и в
очередной раз спускал с себя штаны, чтобы не быть голословным. Все
ахали, некоторые слабонервные даже падали в обморок и после не
могли больше ни-ког-да спокойно смотреть на синие нитки.
И документалка есть про это. «Франкенштейн» кажется называется. Ее
еще в детских садах СССР в сончас показывали, чтоб никто глазки
открыть не смел вплоть до полдника.
Но прошло пять минут и никто не вылетал с криками в окно, ничьи
оторванные ноги и кишки не свисали с люстры и никто не катился
кубарем по лестнице.
Падлик выглянул из-под шапочки.
Квартира была пуста. Он хотел вернуться в комнату, но оказалось,
что кто-то из заботливых соседей закрыл окно. А так как избавление
от токсичной старушки оказалось для соседей праздником не хуже
Нового года, то гулящего снаружи котика никто не заметил.
- МАМА! – сказал Падлик человеческим голосом и сразу резко
вспомнил, что сидит на пятом этаже. На подоконнике чуть меньше его
жопы.
И не жрал уже целый час, три минуты и 57 секундов.
Надо было что-то решать, поэтому для начала Падлик заорал так, что
чуть не порвался по линии рта надвое.
Орать почему-то не помогло, хотя обычно работало.
Выхода было два.
Сидеть на засранном птичками подоконнике, отпилить от себя одну
ногу и питаться ей. Так один альпинист делал по телеку.
Или упасть вниз и поцеловать асфальт.
И только Падлик хотел выбрать что-то одно, как поскользнулся на
свежей птичкиной какашке и полетел вниз.
- Ну вот и все. – подумал Падлик, пролетая мимо четвертого этажа. –
Господи, как я мало пожил.
- Как жаль умирать таким молодым и красивым. – подумал Падлик,
пролетая мимо третьего этажа.
Там между горшков с цветами сидела симпатичная рыжая кошечка и они
попрощались одними глазами. Кошечка так впечатлилась моментом, что
накинула занавеску на морду, как траурную вуаль и сбросила вслед
Падлику самый тяжелый цветочный горшок.