- Ваша
светлость, - истерически взвизгнул
бледный, как снег, распорядитель...
Но я сделала
вид, что ничего не услышала, невозмутимо
подошла к столу герцога Форента,
отодвинула стул слева от массивного
кресла и села. Приборы на этом столе
были расставлены, как будто бы герцог
Форент должен был присутствовать на
торжественном обеде. Вероятно, это тоже
было данью уважения к почившему.
Я привлекла
внимание к себе еще в тот момент, когда
ножки стула заскрежетали по полу. И
теперь все смотрели на меня круглыми
от удивления глазами.
- Что вы
себе позволяете? - первым пришел в себя
барон Пирр. - Ваша светлость, вы не можете
сидеть за этим столом!
- Почему? -
спросила я, слегка приподняв одну бровь.
- Я герцогиня Форент. И имею гораздо
больше прав сидеть за этим столом, чем
там куда вы хотели меня усадить. Ведь я
не принадлежу вашей семье, ваше
благородие... Милейший, - повернулась я
распорядителю, который снова изменил
свой цвет, позеленев от ужаса, - прикажите
подать еще приборы и приведите сюда мою
дочь. Она будет обедать вместе со всеми.
Если дети присутствуют за общим столом,
то место юной герцогини Форент здесь.
- В-ваша
с-св-ветлость, н-но...
На серо-зеленой
коже распорядителя выступили красные
пятна.
- Никаких
но, - отрезала я и добавила строгости в
голос, - выполняйте.
- Ваша
светлость, - барон Пирр бросил салфетку
на стол, - девочки не могут обедать вместе
со всеми. Это неприлично.
Его голос
был холоден. Он еле сдерживал ярость и
не считал нужным это скрывать. Я взглянула
на всех остальных. Они тоже смотрели на
меня с разной степенью осуждения.
- Простите,
- со вздохом повинилась, опуская голову,
- я уже привыкла к другим порядкам... Вы
правы, ваше благородие, Анни здесь не
место...
Распорядитель
с облегчением выдохнул, сотрудники
посольства расслабились и зашептались,
обсуждая мою эскападу, а угроза в глазах
барона пропала.
После того
как я, совершенно бесстыжая герцогиня
Форент, была поставлена на место,
торжественный обед продолжался. И все
как-то разом забыли, что я теперь сидела
не там, куда меня изначально хотели
посадить.
Я знала,
как сильно перегибаю палку, когда
приказала привести Анни в столовую. Мне
никогда не простили бы такое вопиющее
нарушение традиций. Вот только я сделала
это осознанно. Я вовсе не собиралась
настаивать на своем. Моей дочери сейчас
лучше побыть в своих покоях.