Тот поймал его взгляд, но понял по-своему.
- Скоро уже, - процедил комфлота.
Он подошел к окну. На рейде гасли якорные огни кораблей,
зашторивались окна в казармах учебного отряда, в жилых домах.
А створный знак на скале – главный ориентир для входа кораблей в
бухту – продолжал светить.
Октябрьский схватил трубку телефона.
- Начальник гарнизона генерал-майор Моргунов слушает, - донесся
спокойный голос.
- Почему до сих пор не погашены маячные огни? – резко спросил
вице-адмирал. – Это не игра, а реальная оперативная готовность,
Петр Алексеевич!
- Есть, товарищ командующий! – Моргунов мигом сменил тон. –
Немедленно наведем порядок.
И впрямь, скоро створные огни погасли.
Октябрьский задернул шторы и включил настольную лампу. Папку
срочных документов он положил на любимую свою конторку. Оставаясь
один, Филипп любил работать стоя.
Правда, сегодня одиночество ему не светит – вызванные по сигналу
«Большой сбор», сюда вот-вот сойдутся все.
Первыми явились Елисеев и Борисов, секретарь горкома партии.
Без пятнадцати три комфлота приказал Русакову поднять по боевой
тревоге истребители.
Командующий ВВС сильно переживал, трудно это – перестраиваться
на военный лад. Но приказ исполнил – самолеты вылетели на запад.
«Встречать» непрошенных гостей.
С раздражением захлопнув папку, Октябрьский прошелся по
кабинету. Он ждал звонка. И дождался.
Было около трех часов ночи, когда резко зазвонил телефон прямой
связи с оперативным дежурным.
- Комфлота Октябрьский слушает.
- Товарищ командующий, наши истребители вступили в бой с группой
неизвестных самолетов, приближавшихся со стороны моря!
- Неизвестных?
- Э-э… Передают, что это «Хейнкель-111».
- Сколько сбито?
- Э-э… Два… э-э… бомбардировщика.
- Не «э-э», товарищ Рыбалко, а вражеских бомбардировщика!
- Так точно, товарищ командующий!
Тут же позвонил Жилин.
- Открывать ли огонь по неизвестным самолетам?
- Это немецкие самолеты, товарищ Жилин, и ваша задача – сбивать
их к такой-то матери!
- Имейте в виду, вы несете полную ответственность за это
приказание! Я записываю его в журнал боевых действий.
- Да хоть на лбу у себя напишите! – повысил голос Филипп. - Но
учтите, если не откроете огонь по немецким самолетам, я прикажу
расстрелять вас! Действуйте!
- Есть!
В три часа семь минут немецкие бомберы подошли к Севастополю.
Прореженные советскими истребителями, они шли крадучись, на
небольшой высоте. Лишь три «Хейнкеля» из тех, что взлетели с
румынского аэродрома Цилистрия, добрались до ГБ.