- Контрабандисты, - буркнул Софронов.
Пройдя за бочки, Филипп посветил – здесь стояли старые ящики,
изображавшие стол. Он был накрыт вместо скатерти газетами «Биржевые
ведомости» за 1867 год.
Поразительно, но газеты не превратились в труху, они даже не
пожелтели. На «скатерти» стояли бутылки с яркими этикетками, и
лежала распечатанная пачка ассигнаций.
- Царские, - хмыкнул Софронов. – Не понимаю – сыро как, а бумага
не портится совершенно! А что в бутылках?
Жуков деловито отколол сургуч, покрывавший горлышко, и вытащил
пробку лежавшим на «столе» штопором. Понюхал, лизнул – брови у
командира ООР поднялись – и сделал хороший глоток.
- Вино! – выдохнул он. – Красное! Это ж сколько ему
выдержки?
И отхлебнул еще.
- Судя по газете – лет семьдесят! Должно было скиснуть, - сказал
Жуков.
- Считаешь, я пью уксус? Да вы пробуйте, пробуйте!
- Ну, если после тебя осталось чего…
Филипп тоже изрядно глотнул. В меру терпкое, вино было густым и
приятным на вкус, оно обволакивало и дурманило.
- Недурственно, - сказал Жуков тоном отъявленного ценителя, -
весьма недурственно.
Отпив, Семен проговорил:
- У нас на Кубани не хуже делают. По горскому обычаю заливают в
большие кувшины, и в землю закапывают, когда сын родится. А
достают, когда у него свадьба намечается.
- Твое уже распили? – улыбнулся Октябрьский.
- Нет еще! Война, зараза…
- Тихо! – шикнул Софронов.
Настала тишина.
- Погасить фонари, - негромко приказал Филипп.
Свет погас, и нахлынула тьма. В полнейшем мраке и тишине
явственно прорезалась капель – редкие капли падали где-то о воду с
четкостью метронома.
А потом Октябрьский уловил слабый отсвет, и сразу же – шорох.
Похоже было, что кто-то шагал, шурша песком и каменным крошевом. На
стене за проемом в логово контрабандистов лег желтый свет, выделяя
щербинки.
- Пропускаем мимо, - зашептал Филипп. – Если это немцы… Семен,
ударишь из пулемета, а мы поддержим.
- Есть…
А издалека донеслось гулкое:
- Вир ферриртен унс им унтерердиш… Им дас
аршлох![3]
- Найн! – рыкнул другой голос.
- Во? Цайгн зи ди рихтунг![4]
«Двое?» - подумал Филипп. Эхо шло множественное, чудилось, что
рота подходит, не меньше.
И вот протянулась первая тень. За ней возникла другая, третья,
четвертая…
Сгорбленный человек прошагал мимо потайного места
контрабандистов – он был в сапогах, в пятнистом маскхалате и в
каске. В одной руке «пятнистый» держал автомат, другой поднимал
керосиновую лампу – видно, батареи сели.