— То есть, после всего, что произошло, ты, мелкий ублюдок,
смеешь обвинять моего сына в алчности?! — на этой фразе её голос
стал как будто сочиться ядом.
— Попросил бы вас не забываться, — не выдержал я, — я понимаю
ваше горе, но выслушивать несправедливые обвинения в таком тоне не
собираюсь!
— Эбигейл, мальчик не виноват, — вмешался Люциус, и голос его
звучал очень жёстко, — и к тому же он наш гость. Ты заходишь
слишком далеко, женщина! Не смей больше его оскорблять, иначе мне
придётся принять меры, которые тебе не понравятся.
— Тогда я не собираюсь здесь больше оставаться, — выпалила
Эбигейл и демонстративно вскочила из-за стола, ещё раз наградив
меня взглядом, полным чистой незамутнённой ненависти, и вышла из
зала с гордо поднятой головой. Пока женщина сидела на стуле, я не
видел другие части её тела, но теперь моему взгляду открылись
широкие привлекательные бёдра, узкая талия и большая аппетитная
попа. Что тут сказать – воистину красивая женщина. И о чём я думаю,
одёрнул себя, это мать Ланса, а не девка какая-нибудь. В глубине
души мне вдруг стало жалко, что такая женщина меня ненавидит. В
любом случае я надеялся, что Алия, когда вырастет, станет такой же.
Может, тогда я не выдержу и женюсь на ней. Кто знает.
Речь Эбигейл, к моему удивлению, не произвела на присутствующих
никакого впечатления. Мне показалось, что такое поведение женщины
им привычно. И когда она ушла, казалось, атмосфера за столом явно
потеплела и стала более домашней.
— Рагнар, прошу тебя, не обращай внимание на Эбигейл, —
обратился ко мне Люциус, — к сожалению, она до сих пор не может
прийти в себя после смерти сына. Но нам надо уметь отпустить наших
родных, тем более что стезя мага, это стезя смертельной опасности.
Мало кто из нас умирает в собственных постелях. Но женщины есть
женщины.
После такой философской речи все как-то сразу приступили к еде.
Надо заметить, что Сарендары явно ни в чём себе не отказывали:
здесь были всевозможные рыбные блюда, мясо, овощи, фрукты и даже
десерты. В общем, глаза разбегались.
Я наложил себе всего понемногу и через какое-то время молчание,
повисшее в зале, нарушил один из мужчин рода: невысокий и
бородатый, со стриженым ёжиком красных волос, что отличало его от
всех сородичей.
— Люциус, это правда? Ходят разговоры, что надвигается война.
Говорят о Барлионе. Война с этим королевством, хотя, видит Мельтас,
не понимаю, что нам с ними делить? Но если она начнётся, нам
придётся принять в ней участие… Что скажешь?