– А Ферги здесь? – спросил Док Коста у Джорджа, возобновляя прерванный разговор.
Джордж мотнул головой:
– Помер.
– Жалко.
– Знаете, какой он прыткий? – спросил Том, хлопая меня по плечу.
Леонард хмуро помотал головой.
– Раз делаю подачу, он отбивает – аккурат мне мимо уха – и бежит ко второй базе, – продолжал Том. – Я оборачиваюсь и – вообразите! – мяч ударяет ему по заднице!
Остальные рассмеялись, только Леонард снова затряс головой:
– Не отвлекай! Ты нарочно отвлекаешь.
– От чего?
– Суть такова – я только что говорил, ребята, и вам невредно послушать – суть такова: если бы Элиот сражался, как настоящий американец, мы бы не сидели в таком дерьме.
– Не вижу никакого дерьма, – сказал Том. – Мне очень даже неплохо.
– Кончай паясничать, – угрюмо вставил Коста.
– Опять за старое. – Стив закатил глаза и потянулся за бутылью.
– Даю руку на отсечение, сейчас мы снова были бы первой державой мира, – упорствовал Леонард.
– Погоди, – перебил Том. – Американцев теперь не хватит и на плохонькую державу, не то что на первую. А что хорошего, если бы мы и всех остальных разбомбили к чертовой бабушке?
Док так разозлился, что ответил за Леонарда:
– Чего хорошего? Никакие китайцы не курсировали бы вдоль берега, не шпионили бы за нами, не бомбили бы нас всякий раз, как мы пытаемся отстроиться. Вот чего хорошего. Элиот по трусости погубил Америку. Безвозвратно. Мы на самом дне, Том Барнард, сидим, как медведи в яме.
– Ррррр, – зарычал Стив и снова приложился к бутыли.
Я взял ее у него и тоже сделал глоток.
– Нам была хана, как только взорвались бомбы, – говорил Том, – что бы ни случилось с остальным миром. Нажми Элиот кнопку, мы просто убили бы больше народу и разрушили еще несколько стран. Нам от этого ни жарко ни холодно. К тому же бомбили не русские и не китайцы…
– Опять врешь, – сказал Коста.
– А то ты не знал. Это чертовы юаровцы.
– Французы! – завопил Джордж. – Французы!
– Вьетнамцы, – сказал Леонард.
– Нет, не вьетнамцы, – ответил Том. – Когда мы разделались с этими несчастными, у них не осталось даже хлопушки. И решение не наносить ответного удара наверняка принял не Элиот. Он небось погиб вместе со всеми. Решал какой-то генерал в самолете, можешь поспорить на свою деревянную вставную челюсть. Вот ведь удивил – и весь мир, и себя самого. Особенно себя самого. Интересно, кто это был?