И
смотрит на меня высокомерно улыбаясь, постукивая пальцами по столешнице.
—
Если ты вынудишь… — хмуро откликаюсь я.
—
Будем считать, что уже вынудила, — Хмельницкая подпирает голову рукой, смотрит
на меня с выжидающим интересом, — давай, начинай, я тебя слушаю.
Как-то
иначе я представлял этот разговор. Совсем иначе… И когда она успела настолько
поменять расстановку сил? Почему снова есть странное ощущение, что я в каком-то
проигрыше?
—
Ну, что, мне тебе даже текст подсказывать? — Хмельницкая насмешливо щурится. —
Ты бы хоть порепетировал для начала, условия бы хоть сформулировал. А то мне
так хочется тебя в задницу послать —
мочи нет. А ты повода дать не можешь.
—
Ты хочешь, чтобы о твоих увлечениях все узнали? — жестко уточняю я. — Вот это
будет история, что наш главный бухгалтер любит кошечку изображать и гулять на
поводке. Или кого ты там предпочитаешь? Лошадку? Хвост тебе в задницу тоже
вставляют?
Ирина
прикрывает глаза, вот только это ни разу не знак проявленной слабины,
почему-то. Когда она открывает глаза — на её лице все то же ехидное выражение.
—
Знаешь, видела я в этой жизни немало идиотов, — нежно произносит она, — но ты —
настоящий чемпион, Верещагин.
Нет,
у Хмельницкой что ни день, то новый рекорд в том, насколько можно охренеть.
Заоблачной наглости стерва. И ведь не врубается, что каждое такое оскорбление
учитывается по счетчику. И за каждое с неё спросится чуть позже.
—
Твои доказательства — чушь, — невозмутимо продолжает Ирина, — сумка в багажнике
машины? Вся фирма знает, ты же у меня машину и угнал, и подкинуть мог, что
хочешь. Так что, — она щелкает пальцами, — шантажировать тебе меня нечем, ты
ничего не докажешь. Жаль. Придется
послать тебя в задницу просто так. Отправляйся туда немедленно, Антон, там тебя
заждались. А теперь я, пожалуй, пойду работать, раз у тебя твои рабочие вопросы закончились.
И
сваливает! Хотя я все еще её не отпускал. Нет, это уже ни в какие ворота.
После
её ухода я снова подбрасываю кляп в ладони, задумчиво глядя на захлопнувшуюся
дверь.
Те
источники, что я успел проглядеть, говорили, что весь этот фетишизм, мазохизм —
они как наркотик. Потребность. Те, кто давно этим увлекаются — долго без своих
увлечений обходиться не могут. Интересно, сколько выдержит свою ломку Ирина
Александровна?