Я не могу сказать точно, длилось ли это помешательство
бесконечно долго или промелькнуло за одну секунду. Просто в
какой-то момент я понял, что не могу даже приблизительно воскресить
в мыслях образ этого демона. Мой разум просто вымарал эти
воспоминания, потому что одно только их присутствие отравляло мое
существование похлеще серной вони, исходящей от бесов. Я смог
запомнить один лишь ослепляющий страх, трепет и черные молнии,
которые сопровождали появление дьявольского клеврета, его жуткую
антрацитовую кожу и более ничего.
Но это не могло меня спасти, ведь посланник Князя Боли все еще
был здесь. Стоило мне лишь открыть глаза, и его подавляющее величие
снова начинало корежить меня, словно лепестки огня, дорвавшиеся до
тонкой бумаги.
Я не успел ничего осознать, как огромная демоническая рука
метнулась ко мне, размазываясь в пространстве темным росчерком, и
тяжесть тысячи гор сдавила меня со всех сторон, лишая возможности
дышать. Давление было столь сильным, что уже через несколько
мгновений тьма затопила мой взор, и я уж было решил, что теперь
проведу остаток вечности в этом мрачном небытие. Мне на полном
серьезе показалось, что демон попросту уничтожил мою душу, подвесив
остатки сознания медленно истлевать в непроглядном ничто…
Но не успело испуганное сердце сделать и десятка ударов, как
зрение постепенно начало возвращаться ко мне. Я осознал себя
стоящим на коленях перед багровым троном, подступы к которому
освещались таким же темно-красным пламенем. Оно своим насыщенным и
противоестественным цветом могло посоперничать с кровью, а
бросаемые им отблески превращали само пространство в жутчайшую
адскую фантасмагорию.
Украдкой бросив взгляд по сторонам, я внутренне содрогнулся от
чудовищного отвращения. Куда бы меня не перенес демон, но это было
самое мерзкое место, которое только можно вообразить. Даже во всей
Преисподней не нашлось бы ничего даже отдаленно столь
отталкивающего и гадкого. Описывать это зрелище простыми
человеческими словами так же безнадежно, как пытаться грешнику
объяснить, что такое Эдем, но я все же попробую.
Первое, что бросилось мне в глаза, так это то, что стены, пол,
уродливые колонны и застывшие в мученических позах статуи были
живыми. Я не могу точно ответить, почему мне так
показалось, но во мне просто одномоментно родилась уверенность, что
этот черный камень скрывает в себе пульсацию темной скверны. Она
жила, она существовала, она стремилась опорочить и измарать все, до
чего только могла дотянуться. Ее токи пронизывали собой весь этот
жуткий зал, отчего мне начинало казаться, будто сами стены стонут
от нестерпимой муки.