— Не смей, — горячее дыхание коснулось уха, и по телу пробежала сладкая дрожь. Грег за её спиной тяжело дышал. Кейтлин ощущала близко-близко, как медленно и сильно бьётся его сердце, и этот ритм передавался ей самой.
— Тогда поговори со мной, — Кейтлин закрыла глаза и всем телом прижалась к его груди. — Будь со мной.
Грег уткнулся носом ей в волосы, и Кейтлин ощутила, как его горячее дыхание скользит по позвонкам на шее — от самого затылка к основанию спины. Возбуждение, нараставшее с самого первого прикосновения, становилось нестерпимым, и выплеснулось в какое-то новое, невозможно болезненное чувство, когда из-за спины прозвучало:
— Не могу.
— Это я не могу! — Кейтлин резко развернулась. Руки, державшие её, поддались неожиданно легко, и она обхватила Грега за плечи, провела пальцами вниз, едва ощущая его тело сквозь толстую кожу куртки, чтобы коснуться шеи и поймать лицо в ладони. — Это я без тебя не могу! Не могу… — закончила она уже совсем тихо. Взгляд Кейтлин наткнулся на чёрную, как небо, пропасть глаз. Она качнулась вперёд, впиваясь в губы Грега. Те оказались сухими и горячими. Мучительно долго — секунду или две — они не отвечали, и Кейтлин оставалось самой пробить их оборону, проникнуть внутрь рта Грега. Это было неправильно, «не то» и «не так», но она не знала, как ещё, а потом язык Грега рванулся навстречу, захватывая, устанавливая свою власть. Кейтлин застонала — всем телом прогибаясь навстречу, вжимаясь в горячее тело мужчины, чувствуя бедром напряжённый бугор под толстой джинсовой тканью.
Руки Грега оказались на её пояснице. Сминали и силились стиснуть, прижать ещё сильнее, хотя сильнее было некуда, и Кейтлин была уверена, что они чувствуют это оба — слишком мало, даже сейчас — слишком далеко.
Они целовались, не в силах расцепиться, Кейтлин снова попыталась взять верх, и на сей раз всё было правильно, Грег впускал её в себя, отдавался целиком — и тут же сам проникал в неё. Кейтлин стонала и чувствовала, как каждый стон посылает вибрирующие волны дрожи, передающиеся от тела к телу. Стоять, обнимать, даже просто соприкасаться губами уже не было сил, но они всё никак не могли разомкнуть губ, и только когда удовольствие стало превращаться в боль — в ноющей спине и измученных, искусанных и стёртых губах, Кейтлин обнаружила в голове первые мысли: о том, что целует мужчину, и о том, что не знает об этом мужчине ничего, кроме имени, которое может быть вовсе не его.