Когда Гена-первоклашка приезжал к
деду на каникулы, все тут выглядело точно так же. Тогда еще жива
была баба Аня…
Родителей Репнин помнил плохо. Папа с
мамой погибли, когда он перешел в шестой класс. Пришлось
переводиться в киевскую школу…
Нет, с дедом ему было хорошо. Просто…
Паршиво было. Погано. Пусто и холодно. Но даже со смертью
свыкаешься.
Когда дед с бабой сообщили о гибели
родных, Генка кричал: «Неправда! Я вам не верю!» Плакал, и баба Аня
плакала, а дед сидел, сгорбившись, и бубнил: «Вот, так оно и
бывает… Так и бывает…»
Иногда у Геши мелькали «крамольные»
мыслишки – о том, что все тогда к лучшему вышло. Неизвестно, что с
ним стало бы при живых родителях, а дед его живо наставил на путь
истинный.
Не сказать, что старый был строг,
нет. Он и говорил-то редко, но уж если скажет, то по делу, да так,
что взовьешься.
Дед всю войну оттрубил – начал
мехводом на «тридцатьчетверке», а закончил командиром танковой
роты. До Берлина дошел, на рейхстаге отметился.
После школы Геша вернулся в Россию.
Хотел поступить на инженера, да провалился. Призвали в армию –
попросился в танковые войска. Командование вняло, а тут и Вторая
чеченская подоспела…
Так и вышло, что отцу воевать не
пришлось, а вот деду и внуку выпал кровавый жребий.
В «зоне КТО» Геннадий многое понял
про жизнь и про себя. После дембеля поступил в танковое училище… и
лишь прошлой осенью капитан Репнин уволился в запас.
И вот, похоже, что судьба опять
готовит ему пакость, снова жизненный путь выписывает зигзаг. Деду
девяносто пять, а тут, мало что хвори одолевают, так еще и душа
страждет.
Каково это фронтовику, победившему
гитлеровцев, стариться при фашистах? Мало того, что бандеровцы
памятники рушат, они людей убивают на востоке! Дранг нах остен…
…Геннадий тихонько открыл дверь
дедовой квартиры, и окунулся в привычную ауру – пахло лекарствами и
сухим теплом. С утра Репнин протопил буржуйку, изгоняя ночную
сырость.
Разувшись, Геша протопал в
спальню.
Дед будто усох, стал похож на мумию,
только глаза у него были живые, цепкие.
- Это ты? – сказал Антон Гаврилович
дребезжащим голосом. – Хорошо, что пришел, а то я… ухожу.
Хе-хе…
- Дед… - начал Репнин, и смолк.
Говорить бодрые слова ему было противно – старый все прекрасно
понимал.
Старик улыбнулся впалым ртом.
- Да чего там, Гешка… Все путем. Я
свое прожил. Всякого навидался… Намиловался… Плохо, что вся эта
мразь вылезла, когда я уже не годен к строевой. Мне и автомат-то не
удержать. А ты, Гешка, пообещай мне, что не спустишь этой нечисти,
что будешь бить ее, пока не сдохнет.