В своей речи от 3 августа 1983 года Рональд Рейган уже называл СССР и страны Восточного блока «империей зла» (evil empire). Потом советская система уступила место «глобальному терроризму», а также «государствам-хулиганам» (rogue States), если пользоваться выражением, придуманным Мадлен Олбрайт в 1994 году, но, в общем, врага постоянно разоблачают в одних и тех же выражениях. На следующий день после терактов 11 сентября Джордж Буш тут же решил представить войну с терроризмом как «борьбу Добра со Злом» («Редко Добро и Зло проявляют себя столь зримо»). Остальной мир он попросил солидаризоваться с его «крестовым походом» («Присоединяйтесь к нашему крестовому походу или же будьте готовы к неминуемым смерти и разрушению»). Говоря о терактах в Нью-Йорке и Вашингтоне, он заявил: «Сегодня наша нация увидела Дьявола». 29 января 2002 года американский президент использовал выражение «ось зла», придуманное Дэвидом Фрамом, которое затем будет повторяться раз за разом. В рамках такого мировоззрения мир поделен на тех, кто борется за добро, и тех, кто противостоит им или находится в сговоре со Злом. Третьей стороны нет, нет позиции возможного нейтралитета. «Либо вы с нами, либо вы с террористами», – вот как заявит Джордж Буш, обращаясь к Конгрессу 20 сентября 2002 года[79].
Особенно примечательно то, что эта манихейская система, воспринимающая мир в качестве поля битвы, навсегда поделенной на два лагеря, Добра и Зла, сегодня обнаруживается в дискурсе как Усамы бен Ладена, так и Буша, – и, несомненно, в обоих случаях она используется вполне осознанно. Бен Ладен призывает к «джихаду» против «Великой Сатаны», Джордж Буш – к «крестовому походу» против «оси Зла». Параллелизм бросается в глаза. На первый взгляд, как американский президент, так и вождь террористов придерживаются той мысли, что мир и политику можно понимать только в терминах врагов и друзей[80]. Но и в этом случае неправильно было бы делать вывод о некоем влиянии мысли Карла Шмитта. Ведь их способ постановки вопроса о вражде ни в коем отношении не является шмиттеанским, поскольку ставят они его в абсолютных терминах и исключают всякую возможность существования третьего, который мог бы оставаться нейтральным. Иными словами, они не только верят в неизбежную конфликтность политической жизни, но и считают, что эта конфликтность сталкивает лишь два лагеря и что ее сразу же нужно довести до предела. Характерным элементом тут оказывается религиозность, как и тот факт, что она обнаруживается в обоих дискурсах (при этом, разумеется, каждый из этих двух протагонистов отрицает подобную претензию за другим, поскольку для Буша бен Ладен – просто преступник, тогда как для бен Ладена Буш – всего лишь представитель развращенного материалистического мира, даже если он и «крестоносец»). Жак Деррида хорошо понимал, что конфронтация Буша и бен Ладена вводит, по сути, в игру две «политические теологии»