Прозвучало четыре коротких сигнала. Ясно, значит, я опять встал
рано, сейчас шесть утра. Мои часы запрограммированы сигнализировать
каждый час, при помощи звукового сигнала на азбуке Морзе. Не
слишком удобно, но каждый раз спрашивать время голосовыми
командами, тоже не верх комфорта.
К сожалению, к 2042 году, так и не придумали ничего кроме шрифта
Брайля и голосового помощника для людей со слабым зрением. Говорят,
ведется разработка нейроинтерфейса, внедряемого прямо в мозг, что,
в теории, должно помочь таким как я, но… Эти разговоры ведутся уже
лет двадцать, как минимум, а воз и ныне там. Эх, если бы разработки
«Прайма» можно было использовать в иных областях, кроме их
игры…
Да, технология полного погружения была уникальной. Ее
использовали лишь разработчики Дивора. Восемь лет назад, когда они
только представили новую игру миру, многие корпорации,
антимонопольный комитет, да даже правительства крупных стран (а
страны поменьше и пробовать не стали), требовали раскрытия секретов
компании. Довольно долго, судьба «Прайма» балансировала на грани.
Все стороны использовали бюрократию на полную мощь, лавировали
среди законов, но так и не могли прийти к консенсусу. Игра стояла
на грани закрытия, «Прайм» практически обанкротился, усилиями всех
сторон конфликта, но…
У руководства заинтересованных корпораций, у чиновников, у
членов правительств, у всевозможных олигархов, были дети. Так
называемая золотая молодежь, которая первой попробовала такое
недешевое удовольствие, как капсула виртуальной реальности, в те
времена стоившая, как годовая зарплата клерка среднего звена. А
попробовав возможности цифрового мира однажды, они уже не хотели
отказываться от него.
В итоге, с трудом, но Дивор выжил, а «Прайм», пусть и пошел на
множество уступок, но сохранил эксклюзивные права на свои
технологии, заняв доминирующее положение на игровом рынке, как
владелец уникального продукта. С тех пор, попытки откусить от
пирога, под названием виртуальная реальность, стали куда менее
явными. Технологии пытались украсть, ее пытались повторить, но за
эти восемь лет, так ни у кого и не вышло. Капсулы стали значительно
дешевле, пусть и не став доступны всем и каждому, но при желании,
накопить на нее мог практически кто угодно. И люди копили.
Я повернул голову в сторону гостиной, где стояла и моя капсула.
Пусть я и не был представителем золотой молодежи, но мои родители
зарабатывали хорошо, даже очень. Отец еще полтора года назад
получил очень выгодный контракт в Америке, куда и уехал вместе с
моей матерью, откуда они регулярно пересылали мне немалые суммы
денег. До потери зрения, я злился каждый раз, когда получал их,
считая, что должен сам заботиться о себе. Собственно, так я и
делал, оставляя деньги родителей нетронутыми.