Её в самом деле взяли в школу моделей при агентстве “Neva Models”. Занятия велись с утра до вечера, одному только подиуму ежедневно посвящалось четыре часа в день. Лерка уже обзавелась собственным портфолио и даже поучаствовала в нескольких съёмках: для подросткового девичьего журнала “TeenGirl”, для каталога молодёжной одежды (ради чего её и ещё нескольких девочек возили в Москву, заплатили сто долларов за два съёмочных дня – немыслимые, сумасшедшие деньги для дочери технички!), для наружной рекламы какого-то турагентства...
– На ноябрьские праздники обещают вывезти всю школу в Стокгольм на одно небольшое, но важное модное мероприятие. Я и загранпаспорт уже делаю, – похвасталась Лерка.
– Ты довольна? – спросил Максим, отчаянно ревнуя её к новой жизни, в которой ему совсем не находилось места, и в то же время радуясь за подругу.
– Я счастлива! – без запинки отозвалась Лерка.
– Тебя там... никто не обижает? – спросил он с беспокойством. Она весело замотала головой.
– Ну, что ты! У нас очень хорошие и дружные девчонки подобрались. Никакого стекла в туфли и прочих глупостей, это всё мифы.
– Просто вам пока и делить особо нечего, – рассудительно заметил Максим. – А вот когда полноправно вольётесь в мир большой моды... Но я имел в виду немного другое: из заказчиков, клиентов – никто ничего не...
– Ни в коем случае! – торопливо перебила она. – Руководство агентства гарантирует, что моделям никогда не предложат ничего оскорбительного или унизительного, что порочило бы их честь, достоинство и репутацию. Ты знаешь, что наш директор разорвал контракт с зарубежным агентством только из-за того, что тамошний менеджер повысил голос на одну из наших девочек?
– Ну просто рыцарь, – усмехнулся Максим. – Хорошо, если так... – он замялся, но всё-таки спросил:
– Кто это тебя подвозил до дома?
– А, это Артурчик, – она махнула рукой. – Фотограф. Нам с ним по пути, он частенько меня захватывает по дороге домой.
Максим почувствовал, как сжимается в тисках ревности его сердце.
– У вас с ним... что-то есть? Он тебе нравится? – с трудом выговорил он.
– Дурак, что ли? – фыркнула Лерка, искренне развеселившись. – Во-первых, он уже старый – ему двадцать семь лет! А во-вторых, всем известно, что Артурчик – гей.
Гей, значит. Ну, хоть так... Максим с облегчением улыбнулся, искоса взглянул на Лерку. Как же он всё-таки соскучился по ней, по её смеху, её голосу...