— Цитируя классиков... «Здесь празднуют»? — заглядывая за мое плечо, радостно интересуется он и намеревается войти. — Можно?Оглядываюсь в глубину квартиры — пьяный Марк уже переместился на балкон, что-то внушает ошалевшей от водки знакомой и между делом настойчиво гладит Зою по бедру.Остальные гости, устав от диких плясок, заняли диван и — о ужас! — где-то раздобыли мой альбом с фотками трехлетней давности. Там я — конопатый ангелок без нимба и крылышек, там прежняя жизнь, там папа...Безнадега, как попавшая за шиворот дождевая вода, вызывает противную дрожь.Но Кит ждет и внимательно рассматривает меня, стоя в проеме.Умом понимаю, что ничего хорошего явление Кита не сулит — он не впишется в компанию, а Зоя вообще будет в шоке от такой неожиданной встречи, но облегчение расслабляет одеревеневшие от напряжения мышцы. Он здесь, я уже не одна.— Конечно можно! Проходи! — Хватаю теплую руку и тащу Кита в гостиную, на ходу забрасывая вопросами: — Откуда ты знаешь, что я живу тут? А как же твоя работа, проблем не будет?— Абсолютно никаких. Уволят. Снова. Но это не проблема, — заявляет Кит равнодушно, — а твой адрес я знаю класса с третьего... Сто раз видел, как ты входила в этот подъезд. Просто пошел на шум.Пульс ускоряется, чтобы не упасть, я крепче сжимаю его ладонь и едва не теряю сознание, почувствовав, как горячие пальцы сжимают мои в ответ.В комнате Кит непринужденно кивает незнакомцам, оккупировавшим диван — те пялятся на него оловянными глазами, тщетно силясь включить отказавшие мозги и вспомнить, где они могли его видеть. Подруги Зои замирают и затыкаются на полуслове, но, завидев наши сцепленные руки, демонстративно теряют к Киту интерес, а друзья ухмыляются, оценивая его внешний вид и надпись над бровью.Ничто не выдает в Ките напряжения, но в сером неподвижном взгляде вспыхивает холодная ненависть. Я помню: эта вспышка грозит обернуться волной разрушительной ярости.Из-за нее никто в школе не горел желанием связываться с ним.Рефлекторно отступаю назад и тяну Кита за собой.Он приходит в себя, развязно валится в кресло у стола, двигает поближе пакетики с чипсами, контейнеры с роллами и коробку с пиццей и, отделив от последней края, приступает к поглощению еды.Пиццу он сметает почти мгновенно, переходит на роллы и опустошает посуду за пару минут.— В семь утра чаек пил, — поясняет он, отряхнув ладони, и отваливается на спинку, обитую потертым гобеленом. — Весь день держался на попкорне!— Ешь, не жалко... — Сидя напротив, подпираю кулаком подбородок и качаюсь на волнах чистейшего счастья. Я ничего не употребляла, но предметы вокруг искажаются и плывут.Кит улыбается...— *ля, откуда я знаю этого ушлепка? — мучается кто-то на диване. — Рожа разрисованная. Вот только недавно где-то его видел!Очевидно, речь о Ките — я краснею от стыда и ужаса, но тот проявляет чудеса выдержки и не реагирует.Мне очень хочется заставить этих придурков извиниться за испорченный день и загаженную квартиру, за оскорбления в адрес Кита, за наглость и невоспитанность, но что я могу...— Зачем ты тусуешься с ними? — не меняя безмятежного выражения, тихо спрашивает Кит. Человек, на голову которого вечно льются тонны дерьма.Я бы многое отдала, чтобы не выглядеть перед ним слабой заплаканной неудачницей, преданной и брошенной, но только такой в последнее время и предстаю.— Тусуюсь, потому что больше не с кем! — честно признаюсь и не отвожу взгляд, хотя смотреть на Кита трудно: дыхание перехватывает.Тень скользит по его лицу, внезапно до меня доходит: еще на лавочке у торгового центра он понял все про этих ребят и ситуацию, в которую я позволила себя втянуть...Он вытащит меня. Ради этого и пришел.Нестерпимое тепло разливается по телу, в мире не остается никого, кроме парня с серыми глазами, чья застывшая улыбка медленно превращается в оскал.Но гипноз разрушает шорох альбомных страниц и визгливый голос:— Гляньте, а эта... как ее там... Яна... в детстве прикольной была. А выросла уродиной.Я вздрагиваю от грохота и звона — Кит вскакивает и со всей дури бьет кулаком по столу. Спиртное и стаканы, стоявшие на нем, подлетают вверх, падают и катаются по полу, оставляя зловонные лужицы.Повисает долгожданная тишина.Кит удовлетворенно кивает, мило и широко улыбается, забирает последнюю уцелевшую бутылку и вразвалочку выходит из комнаты. Вмиг протрезвевшие личности с открытыми ртами смотрят ему вслед.А у окна, держась за балконную ручку, стоит Зоя — неподвижная гипсовая статуя. Она прожигает меня полным недоумения, обиды и презрения взглядом и грызет губу.***