Солнечные пятна - страница 7

— Солнце, постой! — раздается за спиной голос, который миллион раз лился из динамиков крутого телевизора Ви.Словно наткнувшись на невидимую стену, резко торможу и оборачиваюсь:— Как ты меня назвал?..Че возникает рядом, хватается одной рукой за ржавые перила и, странно растягивая слова, пускается в объяснения:— Вика много о тебе рассказывала, она всегда называла тебя так. Извини, если обидел…— Не обидел… — Пожимаю плечами. Мгновение мне кажется, что невидимая ниточка протянулась ко мне от подруги, пусть даже и через посредника, но я тут же замечаю, что Че пьян, и волшебство меркнет.Пытаюсь обойти его и отвалить, но Че удерживает меня за плечо и заглядывает в глаза:— То, что Вика сказала мне вчера… Это правда? Я тебя умоляю, скажи!..Я снова до крови кусаю губу и лихорадочно соображаю.Зачем ей понадобилось так все усложнять? Есть же Скайп, есть телефон, есть поезда и самолеты, так чего ради нужно ломать любовь, которая мне даже не снилась, чего ради так мучить себя и этого совершенно раздавленного парня? Он сейчас нисколько не похож на красавчика из телевизора, по которому сходят с ума девчонки.Я смотрю на него — из него будто выбили душу. Сейчас он похож на меня.Справившись с комом в горле, открываю рот, чтобы сказать правду, но за спиной Че вдруг начинается странная возня.Две девушки, спешившие было к электричке, громким шепотом о чем-то спорят, и одна из них нерешительно пищит:— Че?.. Можно с тобой сфоткаться, Че?..И Че мгновенно меняется.Он «включает звезду» — натягивает на лицо широкую надменную улыбку, проводит рукой по челке, наклоняется к поклонницам, и одна из них щелкает кнопкой цифровой «мыльницы».Девушки млеют и хихикают, подают для автографа ручки и зачетки, наглеют, просят у Че номерок телефона, и он их отшивает. Но делает это так элегантно, что девушки бегут к своей электричке счастливыми.Я исподлобья наблюдаю за сценой, а винтики все вертятся и вертятся в мозгах, пока до меня не доходит — вот то, чего Ви так боится. Она боится, что однажды, когда ее не будет рядом, Че не устоит.Я обещала Ви хранить нашу дружбу, Че — ее любить. А она обещала вернуться.И прямо сейчас, под ярким испепеляющим, почти полуденным солнцем, я мысленно клянусь себе и ей, что здесь, в этом мире, до ее возвращения все останется неизменным.— Она никогда не обсуждала тебя со мной, Че! — странно быстро нахожу я ответ, когда Че снова преграждает мне путь, и он тут же отступает в сторону.Брусчатка привокзальной площади рябит в глазах, ветер с тяжелой примесью мазута развевает волосы, люди с сумками и чемоданами, натыкаясь на меня, спешат к новой жизни, что начнется для них через миллионы мелькнувших под поездом шпал.Я иду очень быстро, почти бегу, на ходу пытаюсь сжиться с ужасающим чувством потери. Я иду домой — где Валя наверняка светит поставленным мною вчера синяком, где снова нечего есть, где опять придется браться за веник и швабру. И возможности спастись от этого в квартире на четвертом этаже больше нет.— Подожди, а?.. — Че обгоняет меня и, пошатываясь, встает рядом. — Слушай… Так хреново мне не было еще никогда… Пожалуйста, давай немного помотаемся по Центру?..***Весь день Че, ссутулившись и засунув руки в карманы джинсов, нарезал круги по окрестностям, а я тенью следовала за ним. Каждые двадцать метров с Че кто-то здоровался, окликал издалека, кивал или просто оглядывался ему вслед.А теперь мы, оба почти без сил, сидим в заросшей хмелем беседке в глубине опустевшего парка, и комары вокруг устроили настоящий пир.— А ты раньше теряла кого-нибудь? — тихо спрашивает Че и всматривается в сумерки.— Ага… — киваю, хотя едва ли это нужно в сгущающейся темноте.— Кого?— Папу. И брата. А ты?— Бабушку…— О… — тяну я, потому что не знаю, что говорят в таких случаях.— Все нормально. Даже тогда было легче. — Че лезет в карман и шуршит в потемках пакетиком. — Это фисташки, так что не предлагаю…— Отчего же? Давай их сюда. — Протягиваю руку. — Обожаю фисташки!— А… Просто Ви их терпеть не может. — Че отсыпает щедрую кучку соленых орешков в мою ладонь. — Интересно… А что еще ты обожаешь?Что я могу обожать? Это просто смешно… И никого, кроме Ви, никогда не волновало.— Стихи сочинять! — выдаю почему-то вслух.— Стихи? — Че встает со скамейки и нависает надо мной. — Хорошие?— Откуда ж я знаю? — взвиваюсь я. — Они просто есть в моей голове, и все!— Представляешь, я тоже люблю стихи! Но сам их не пишу. Так что давай, Солнце. — Плавным жестом виджея из телевизора Че представляет меня несуществующей аудитории. — Вещай!Я выбрасываю в урну скорлупки, отряхиваю руки, откашливаюсь, но лишь еле слышно мямлю:— Ну... Черные спины бед, пыль заметает след.Кровь за простой совет! Губы немы в ответ.Кто-то в бреду сказал: «Смяты пути назад».Здесь, где палит гроза, даль стерегут глаза,Время летит по степям. Скоро ты не узнаешь меня…Серые ребра снов, мраморный лом зубов,я все ищу врагов не из числа богов.Прячет проем дверной песен собачьих вой,темен апрель хромой, ты не придешь домой.Ветры цветы теребят… Я уже не увижу тебя…Че не двигается, и тишина, окутавшая парк, еще никогда не была такой громкой.Потому что этот парень вдруг оказался вторым человеком в жизни, кому я вот так запросто прочитала свои рифмы. С каждой секундой я все мучительней краснею, пытаюсь спрятать пальцы в растянутых полосатых рукавах, исчезнуть, испариться, на худой конец просто умереть.Что же я вообще делаю здесь, в темной беседке, рядом с парнем — местной достопримечательностью, по уши влюбленным в Ви? Куда тронулся мир?..— Что-то не так? Они про потерю… Про ее ощущение… Забей! — почти кричу я, но Че быстро проводит рукой по лицу и тихо произносит: — Ты сейчас меня вывернула.***