Такое случалось и раньше.У меня трясутся руки, но улыбка упрямо застывает на лице.Слава Богу, что Валька низкорослый и хлипкий — как только хватался за нож, мать выталкивала его вон, и он возвращался в свою комнату в старой кирпичной общаге, где барахлит канализация и обитают мириады тараканов.Я спрашивала мать, на фига Валя ей сдался, а она, не без гордости, отвечала:— Ты че? У него ж «афганская» пенсия, и жилье, как законной супруге, мне перейдет… А ты думала я дура, да? — Вслед за самодовольным тоном слышался звонкий заливистый смех.Закусив губу, я натягиваю под лестницей кеды, прячу полотенце за ржавым радиатором, поправляю классный и удобный спортивный костюм Вики, что, по счастью, надела перед выходом из ванной. Пятерней привожу в относительный порядок мокрые длинные волосы и выхожу на улицу.На пятачке у двери быстро нажимаю кнопки домофона с номером «1» и «3», но даже спустя пять прозвонов в квартире Ви никто не снимает трубку.— Анжелка куда-то уехала. Машины, глянь, нет… — с лавочки подсказывают мне сердобольные бабки, и я давлю на «сброс».Прячу руки в карманы черной олимпийки, и, будто так и было задумано, ухожу.А вокруг разгар июльского вечера — за город, к водоемам, спешат машины, пожилые дачницы в трико, оставляя за собой шлейф из запахов костра, лука, укропа и петрушки, тащат на себе старые туристические рюкзаки, набитые дарами природы. Взявшись за руки, гуляют влюбленные парочки, дети гоняют на роликах и велосипедах, в низком небе, как сумасшедшие, со звоном носятся стрижи. А я просто иду вперед, хотя мне некуда идти.Где-то далеко моя солнечная Ви обустраивает новую комнату — пытается поставить по фен-шую кровать, отодвинуть стол от окна, сорвать к чертовой матери шторы, чтобы ничто не могло встать на пути яркого света.— Ох, Ви… Где же ты, Ви?.. — всхлипываю и набрасываю на голову капюшон.Улетев в своих мыслях в другой часовой пояс, я не заметила, как отмахала пешком пять трамвайных остановок, а теперь очнулась — сгущаются сумерки, с набережной тянет холодом и мутным запахом стоячей воды. Я в Кошатнике.Удивленно моргаю, озираюсь по сторонам, ноги нестерпимо гудят. Опускаюсь грудью на черный мрамор ограждения, пытаюсь перевести дух, закрываю глаза… а когда открываю их, как на ладони вижу дальние дали — мой сонный город, сияющий огнями — нитями золотых бус. Завороженно разглядываю виды, верчу головой, пытаюсь сохранить в памяти рифмы, как искры вылетающие из эфира…Сегодня в Кошатнике никого нет, только черный силуэт одинокого парня, точно так же застывшего над панорамой, кажется странно знакомым, настолько знакомым, что я давлюсь и кашляю.Парень оборачивается, хлопает ладонью по мрамору и начинает смеяться:— О-ох, чтоб меня! Боевая подруга Таня! Какими судьбами ты здесь, Солнце?***