Помимо делегатов, было еще и
примерно полсотни гостей — начиная с фон Мекка и подобных ему
управленцев, создававших «свои» артели, были представители
Московского союза потребительских обществ и Московского общества
сельского хозяйства и вообще интересующиеся, от гласного городской
Думы Федора Никифоровича Плевако до моих знакомых Шехтеля и Собко.
Маша Андреева, явившаяся на открытие в сопровождении Саввы
Морозова, передала желание Максима Горького посетить съезд, но
некстати случившийся рядом наш «надзиратель» от городской полиции
от такого чуть не упал в обморок и заявил, что закроет в таком
случае все заседания, поскольку «господин Пешков находится под
надзором полиции».
Надзиратель этот, титулярный
советник Львов, несмотря на солидную фамилию, имел вид неказистый —
высокий, нескладный, худой, с торчащими кроличьими зубами и тонким
носом, на кончике которого зацепилось пенсне. Рупь за сто, его
изводили дразнилками в гимназии и теперь он отыгрывался на
окружающем мире, запрещая все, до чего дотягивался, что, впрочем,
вполне совпадало с политикой МВД. В первый же день он пытался
закрыть съезд трижды и требовал изменений в повестке. Поначалу
Муравский справлялся сам — вот, дескать, утвержденная программа
съезда, вот росчерк министра, вот виза самого великого князя Сергея
Александровича, не соблаговолит ли господин Львов выдать письменное
распоряжение за своей подписью, отменяющее решения поименованных
особ.
Здорово помогало и присутствие
репортеров при таких разборках, мы вели заседания открыто, чтобы не
дать возможности обвинить нас в чем-либо, но именно это, вопреки
ожиданиям, сработало против нас, дескать, открытым обсуждением
сугубо практических вопросов мы смущаем умы. Но как оказалось,
господин Львов прессы побаивался и сливался, если за ним с
блокнотом в руках наблюдали появлявшиеся время от времени
Гиляровский или Дорошевич, звезды московской журналистики.
На второй день Львов пустился во все
тяжкие, запретив обсуждать вопрос об объединениях артелей, один из
основных в программе. На счастье, за нас вступился как раз
приехавший Плевако, против которого титулярный советник оказался
хлипковат и ретировался, но победу праздновать было рано, вместо
сдувшегося Львова нам прислали целого надворного советника
Вонсяцкого, приступившего к запрещениям с неменьшим пылом. То есть
дело было не во Львове, кто-то в управлении обер-полицмейстера
ставил нам палки в колеса намеренно.