Я вышел из кабинета и уставился на
неожиданного визитера, едва удерживаясь, чтобы не скорчить
страдальческую гримасу — пятилетие моего пребывания в прошлом было
отмечено адской зубной болью. Вот только что все было прекрасно,
зубы, коронки, протезы и импланты, сделанные одним из лучших в
Москве XXI века специалистов не доставляли никаких проблем уже
сколько лет и вдруг нате вам — будто молния ввинчивается в десну и
пробирает аж до самых пяток, да так, что порой слезы
наворачиваются.
— Сергей Васильевич, позвольте... —
догнала его Марта (ага, она его точно знает, хоть какая польза от
столь бесцеремонного нарушения правил конспирации).
— Да, извините... — Зубатов
притормозил лишь для того, чтобы снять пальто, скинуть перчатки и
шапку на руки подоспевшей помощнице Марты и содрать с ног галоши.
Оставшись в костюме из тонкой английской шерсти он бросил
мимолетный взгляд в зеркало и с новым пылом обратился ко мне.
— Это ни в какие ворота не лезет! Вы
были совершенно правы, пока не начнут вот так убивать — никто и не
почешется! И я подозреваю...
Тут уж я не выдержал и прервал
раздухарившегося начальника Московского охранного отделения,
приложив палец к губам.
— Прошу в кабинет, там все и
расскажете, — я распахнул дверь и пропустил полицейского вперед,
заодно кивнув Марте на ее немой вопрос о чае.
Через пару минут, нервно дребезжа
ложечкой по пустому стакану в серебряном подстаканнике, малость
успокоившийся Зубатов продолжил.
— Все были предупреждены — полиция,
жандармы, швейцары, секретари, все! И тем не менее!
— Да что случилось, в конце-то
концов?
— Да Сипягина застрелили! — зло
брякнул Зубатов. — Прямо в Мариинском! Министра! Внутренних
дел!
— И вы примчались ко мне? — брови
мои поползли вверх. — Надеюсь, зашли не со Знаменского?
— С Антипьевского, — смутился
Сергей.
Кооператив Жилищного общества,
только что построенный на паях с Карлом Мазингом, стоял стена к
стене между принадлежащими ему же реальным училищем и доходным
домом, и был соединен с ними внутренним переходом, которым могли
пользоваться несколько допущенных лиц, в число которых, помимо меня
с Карлом Карловичем, входили Зубатов и... Митяй.
Он, я, Марта и взятая ей в помощницы
Ираида недавно обосновались в квартире аж на десять комнат.
Обскакал ли я профессора Преображенского, не помню, но по сравнению
с квартирой в Леонтьевском добавились столовая, детская,
библиотека, две гостевых и еще одна комната для прислуги. Детскую
занял Митяй, страшно важничавший из-за того, что мог теперь, в
отличие от остальных реалистов, появляться в училище не выходя на
улицу — без шинели и в чистеньких ботиночках без следов пыли и
грязи.