— Лиза, я волнуюсь, — тем временем
продолжил Николай. — Я очень волнуюсь. Если это действительно вы, а
не игры моего воображения, покажитесь.
Отвод глаз я сняла, набросила полог
тишины на эту комнату и сразу почувствовала уязвимость своего
положения: Хомяков навис над моей маленькой рыськой ангелом мщения,
огромным и гневным.
— Лиза, как вы могли так со мной
поступить? — возмущённо спросил он. — Я же говорил, что вы можете
рассчитывать на мою помощь, а вы сбежали, никому ничего не
сказав.
— Мне надо было бабушке довериться? —
обиделась я. — Или Оленьке всё выложить? Боюсь, Волковы из твоих
родных всю информацию выдавили бы.
— Мама не стала бы действовать на
благо клана Волковых.
— Зато я знаю того, кто стал бы, —
надулась я и запрыгнула на стул, чтобы казаться хоть немного выше.
Это не сильно помогло, разница размеров всё равно давала о себе
знать. Показалось ужасно несправедливым, что я в звериной форме, а
Николай нет. Придавила бы его лапой, быстро перестал бы ругаться. —
Я всё это время только и делала, что удирала от штабс-капитана, а
он меня догонял. Включать в эти игры ещё и вас я посчитала
лишним.
— Игры? — необычайно холодно
переспросил Николай. — Действительно, зачем вам включать меня в
ваши игры с Волковым.
Похоже, я опять сказала что-то,
имеющее отношение к традициям оборотней, но не имеющее отношения к
моей нынешней ситуации. Николай выглядел по-настоящему
оскорблённым, хотя должен был понимать, что то, что для Волкова –
игра, для меня – попытки выжить.
— Чёрт вас подери! — вспылила я. — Вы
прекрасно понимаете, что у меня нет и быть не может никаких
оборотнических игр с Волковым. Я просто неудачно выразилась. — И
ещё неудачно выбрала форму для разговора, потому что говорить
гадости рыси куда проще, чем нравящейся девушке, пусть как рысь я
тоже очень даже хороша. Но, возможно, ему сейчас больше нравятся
львицы. Львицы с длинными ослиными хвостами и глупыми мордами. —
Или вы сейчас пытаетесь меня обвинить, потому что у самого рыльце в
пушку?
Я подпрыгнула на стуле и грозно
клацнула челюстями вблизи его носа, на котором, конечно, никакого
пушка не было и даже следа от помады не наблюдалось, но это ещё ни
о чём не говорило. Помаду и стереть можно. Даже до того, как
начинаешь целоваться. Или вообще не наносить. Положительно, для
разговора нужна другая форма. Пусть я сейчас и контролирую рысь, но
нервное напряжение растёт, контроль может потеряться, и тогда
Николай одной порванной подушкой не отделается.