Как всегда, Саша говорила искренне, от всего сердца, и эта
искренность не могла не тронуть женщину, пережившую страшное
горе.
- Я понимаю, Саша. Разумеется, если я могу помочь…
Вера Кирилловна присела на диван и положила руки на колени. Саша
присела рядом в кресло.
- Вы спрашивайте, спрашивайте. Все что могу, я вам расскажу.
- Даже не знаю, - смутилась Саша. - А может, вы просто
расскажете о Лене. Все, что в голову придет, а я буду спрашивать по
ходу рассказа.
Вера Кирилловна помедлила несколько секунд. Потом начала
говорить ровным бесцветным голосом, как бы отстраненно.
- Ну что же я вам расскажу. Леночка была особенная. Конечно, это
каждая мать так о своем ребенке скажет. А может, это мне так только
казалось. Теперь-то, издалека, все кажется таким смутно отчетливым.
Извините, я, наверное, путано говорю.
- Нет-нет, я вас понимаю. Продолжайте, пожалуйста.
- Да, вот… Леночка была таким светлым, таким чудным ребенком.
Очень ласковая. Ни разу грубого слова нам с отцом не сказала. И
очень скрытная была. Ни обиды какие, ни свои неприятности никому не
рассказывала. Запрется у себя в комнате и лежит, молчит. Я уж ее и
не трогала. Знала, что не будет рассказывать, никогда не пытала.
Такой характер. Только подойду иной раз и по спине поглажу. Иногда
оттолкнет меня, а иногда чувствую, плачет, но не хочет
признаваться. Гордая. Потом полежит-полежит, выйдет ко мне и
приласкается. «Мамочка, давай помогу чем-нибудь!»
Вера Кирилловна замолчала и, опустив голову, стала разглядывать
свои руки. Саша не прерывала ее молчания.
- Вы знаете, ей до сих пор кто-то на могилу цветы приносит.
Саша напряглась.
- А кто приносит, вы не видели, Вера Кирилловна?
- Да нет, ни разу, - махнула рукой женщина. - Только приду порой
– а там розы лежат. Или незабудки и нарциссы. Раз под Новый год –
сосновую ветку кто-то принес с шариками. А кто приносит – ни разу
не видела. Видимо, друзья.
- А друзей вы ее всех знаете?
- Да ну что вы! Я же говорю, Леночка нам о себе мало
рассказывала. А я и не настаивала, не хотела быть бестактной. Вот и
когда сны эти начались, Лена ничего нам не стала рассказывать.
Только пугаться стала иногда. Однажды вдруг посмотрела за мое
плечо, да так страшно, что я даже за сердце схватилась. «Что там?»
- спрашиваю, а самой и повернуться страшно. Она побледнела, а потом
головой встряхнула, как будто что-то отгоняя, и отвечает: «Ничего,
мамочка, все в порядке», - а у самой губы серые.