После шоколада капустный суп в столовой академии больше походил на насмешку. Решив, что пора привыкать к местной кухне, Миларисса мужественно доела его до конца.
Покупки перекочевали в шкаф. Развешанные на плечиках, простые платья без корсетов смотрелись странно и казались чужими. «Зато не надо никого ни о чем просить, — подумала Миларисса. — А то, что простые, так под мантией все-равно не видно».
Довольная собой, она отправилась на встречу с друзьями. На территории академии осталось еще много неизученных мест — прекрасный способ отвлечься от тревожный мыслей накануне учебы.
На черном беззвездном небе сияла луна, но света от нее было мало — пространство тонуло во тьме. Глубокие борозды, светящиеся изумрудной зеленью, испещряли поверхность холма, образуя пятиугольник. В местах пересечения линий свет собирался в языки пламени, такого же холодно-зеленого неживого. В безветренном пространстве они почти не мерцали, замерев, будто неживые. В центре пентаграммы, держа в руках раскрытую книгу, стоял некто в черном плаще с наброшенным на голову капюшоном. Раскачиваясь, он бормотал заклинание, то усиливая голос, то переходя на шепот. Тьма, послушная заклинанию, сгущалась вокруг его фигуры, образуя зловещий кокон.
Последнее слово с криком улетело в пространство, и центр пятиугольной фигуры взорвался зеленым огнем. Капюшон слетел, обнажая выбеленный временем череп с горящими глазницами. Из разверстой челюсти вырвался крик...
И Миларисса проснулась.
Сердце выскакивало из груди. Холод окутал тело. Увиденное стояло перед глазами, словно то был не сон, а явь.
Уснуть ей в ту ночь больше не удалось. Дождавшись, когда небо начнет светлеть, она встала и отправилась умываться. Настало время собираться на завтрак, а потом и на занятия.
В расписании первым уроком значилась некромантия, и Миларисса, задумавшись о том, что им там будут рассказывать, не сразу заметила, что атмосфера в комнате изменилась.
Тирра, застыв на месте, смотрела на неё так, что, казалось, воздух заледенел.
— Что это? — наконец произнесла она, указывая на платье.
— Где? — всполошилась Миларисса, решив, что на платье сидит паук. Оглядела себя как могла, ничего не увидела и бросилась к зеркалу. Отражение ситуации не прояснило — никто по платью не ползал. Темно синее, с оборкой по низу, на шедевр швейного искусства оно не тянуло, и ткань так себе. Зато удобное и без шнуровки. И уж точно не такое, чтобы ужасаться.