Ветер весь сжался. Даже, кажется, забыл, как
дышать. Не поверил? Испугался? Не привык к тому, что у него просят прощения? Да
и какой господин будет извиняться перед рабом?
Тот, который совершил непростительную ошибку.
— Не нужно, — попросил он шепотом. — Если таково
наказание, я должен вынести его до конца.
— Это не наказание. Это дурость. Прости меня.
Сейчас я не думала о нем как о рабе. Передо мной
человек, которому может быть физически больно.
Движение за движением я размыкала цепи, не
касаясь только повязки на глазах. Не хотела, чтобы он меня видел. Боялась его
взгляда. Грудь мужчины вздымалась всё чаще, дыхание потяжелело. Нечаянно моя
ладонь соскользнула, и я всё-таки тронула ледяную кожу плеча. Ожидала, что он
отдернется или вздрогнет, но Ветер замер.
Наконец, он был свободен.
— Иди отдыхать.
— Спасибо вам, хозяйка, — произнес с таким
неверием, будто я ему свободу даровала.
Я не собираюсь ничего говорить. Встала и молча
покинула комнатушку. Пока он не стянул повязку с глаз. Пока не встретился со
мной взглядами.
Уже лежа в кровати, обдумывала
произошедшее.Почему мне так стыдно, будто я сделала что-то запретное, поступив
по-человечески?
Я вспомнила слова благодарности, и по спине
поползли мурашки. Нам ведь ещё инициацию вместе проходить. Если он, конечно,
справится с тренировочными испытаниями. Ему же больно. Бесы! Почему же торговец
не предупредил об этом сразу?! Почему отец не отговорил меня от безрассудной
покупки? Почему я сама не ознакомилась с личным делом перед тем, как заявила
Ветра в качестве вероятного хранителя?
Кошмар, Алиса! Что ты наделала, когда купила себе
такого раба!
Я накрыла лицо подушкой и обреченно застонала.
Честное слово, не так я хотела впервые познакомиться с мужским телом…
А ведь я помню его очертания и изгибы. Помню, как
восхищенно присвистнули девчонки, разглядывая Ветра. Он даже им, искушенным в
любовных делах, не показался страшным или убогим.
А мне?..