В
те секунды он даже радовался, что ему не разрешалось ни на кого смотреть. По
крайней мере, он не видел лица тех, кто так ощутимо дышал ему в шею или куда-то
ещё, или кто-то довольно «мурлыкал» восхищаясь его натуральным телом, в
котором, по их же утверждениям, не было не единого грамма генной модификации
или мутации. А последнее, как понял Каллен, на Ордике ценилось как ничто
другое.
-
М-м… хорош, хорош! Прямо кровь с молоком. И запах то, что надо. Таких здесь
точно уже давно не делают…
Некоторые
не стеснялись схватить его за яйца покрепче, словно проверяя его ещё и на
реакцию к боли, и даже потом лезли ему в рот, чтобы пересчитать зубы и выяснить
насколько они у него целы.
И,
похоже, этому кошмару не было ни конца ни края. Казалось, действительно прошла
целая вечность с момента начала торгов, поскольку за многих рабов и вправду
разгорались нешуточные «схватки», которые, бывало, затягивались едва не до
получаса (а то и дольше). И всё это время нужно было стоять неподвижно в
определённой позе и в ожидании своего звёздного часа. А от насильственной
эрекции и заканчивающего действия наркотической настойки уже реально начинало
сносить крышу. И ко всему прочему ломило кости, ныли мышцы и даже болели
суставы.
А
где-то ещё через два часа Каллена уже трясло мелкой дрожью, а по лицу и спине
то и дело сбегали ручейки обильного пота, придавая его и без того лоснящемуся
от маслянистой мази телу дополнительный блеск.
Так
что когда ведущий аукциона объявил о начале ставок на следующий лот, порядком
уставший раб не сразу понял, что речь шла именно о нём. Понял это где-то минут
через десять, когда обращённые на него взгляды едва не всего зала стали
буквально жечь ему кожу.
Молиться
в такие минуты было совершенно бессмысленно. Он и не знал вообще, о чём думать
и о чём просить своих предков, которым точно сейчас было стыдно за своего
непутёвого потомка, унизившего весь их славный род столь омерзительным
поступком. Позволив сотворить из себя полное ничтожество и променявшего свободу
воли на рабский ошейник. И, похоже, по его лицу тогда стекали не одни лишь
капли пота, но и слёзы. Правда, Каллен всё равно не мог разобрать, плакал ли он
или же ему это только казалось. Хотя челюсти мужчина сжимал от накатывающих
приступов ярости едва не до болезненных судорог в скулах.