Сделает товарищ Брежнев втык Гереку, раскрутится Восточный Общий
рынок – и никуда Польша от нас не денется. Вразумит мой двойник
Джеральда Форда – и тот пропишется в Белом доме на второй срок,
послав Джимми Картера лесом. Раскинется Израиль от Суэцкого канала
до самых, до окраин – и притянет арабов, как Штаты –
мексиканцев…
«Нормально, Григорий? Отлично, Константин!»
Не слыша ойканья «ежихи», я поднажал. Заснеженные ели и сосны
живей промахивали за спину, качая колючими лапами, словно
болельщики вдоль лыжной трассы.
«А может, я просто выдохся? – думалось рывочками. - Притомился
убегать, таиться, изворачиваться… Ну, и правильно. Сколько можно?
Ты бы лучше не ванговал, а товарища Староса радовал!»
Улыбка тронула губы, стоило вспомнить о Зеленограде, о тамошнем
головастом народце, кудесах и диковинах.
«Вот «Турбо Паскаль» - это мое, - кивнул я своим мыслям. –
Управлюсь за полгода. Хм. Если хорошенько постараюсь. И сервер
доведу до ума, и редакторы…»
Впереди опять заголосили. Выехав на опушку, я увидал юных
математиков, разлаписто штурмовавших пригорок. Они шумно
карабкались наверх, вминая лыжами «елочки» на снегу, падали и
хохотали, изнемогая от простейшего счастья жить, двигаться, ловить
блеск девчоночьих глаз. И краснеть ничуть не стыдно, ведь все
румяные!
Академик и сам заливался с «перевала», как царь горы. В синем
спортивном костюме и шапочке с помпоном, он выглядел свежо и
молодо. Гикнув, я скатился под уклон и погнал по хрусткой снежной
целине в обход истоптанной и заезженной возвышенности.
Стоило мне отринуть «взрослые» рефлексии, как тут же в глубине
моего естества затрепетал незатейливый восторг. Солнце выбивало
искры из шуршащего снега, и лыжи будто сами несли меня, послушные
гибкому телу.
- Догоняйте! – натужно вытолкнул я, оставляя галдеж за
спиной.
Снова один, но никого впереди, ни «ежа», ни «ежихи», и только
лыжня укатывается в чащобу, виляя между стволов. Хорошо!
- Догнать! – азартно гаркает Колмогоров. – И перегнать!
«Ага… Щаз-з!»
Запорошенный снежной пылью, я бежал, наращивая темп,
уворачиваясь от веток, рассекая солнечные лучи, как финишные
ленточки…
* * *
- Привал!
Воткнув лыжи в пухлый снег, Колмогоров жадно дышал, вбирая
льдистый воздух. Отстегнув крепления, я пристроил свои «Телеханы» у
чахлой сосенки, поглядывая на академика. Андрей Николаевич
перехватил мой взгляд, и подмигнул: