Накинув халат, Исаева резво покинула обиталище дежурного
вожатого. В коридоре ей встретилась смешно приодетая Сулима –
девушка накинула куртку поверх ночнушки. По ногам дуло.
Блеснув на Марину ревнивым взглядом, Рита попыталась пройти
мимо, щурясь с вызовом, но Исаева заступила ей дорогу.
- Ты любишь Мишу?
Вопрос был настолько бесцеремонен и прям, что Сулима зависла - и
зарделась.
- Да! – ответила она сопернице с вызовом. – Люблю!
- Мишу надо спасать! – экспрессивно воскликнула Марина. -
Срочно! Сейчас! Собери всех девчонок, я объясню.
Розовая от смущения, Рита побледнела.
- Что с ним?
- Ты еще здесь?
Сулима умчалась, теряя куртку на бегу.
* * *
Когда Марина вернулась, ей показалось, что Гарин спит – и вся
идея со спасением представилась глупой и постыдной.
- Ой, он умер! – запричитала Альбина, испуганно округляя
глаза.
- Нет! – Рита бросилась к постели. – Нет! Нет! Он дышит!
Еле-еле… Девчонки, он живой!
Светлана ухватила безвольную Мишину руку, сжала пальцами
запястье. Ее глаза заблестели обильной влагой.
- Пульс едва прощупывается, - шмыгнула она.
- Не плакать! - грозно скомандовала Исаева, - Зиночка, Аля, вы
со мной! Рита, Света, Маша! Давайте с той стороны.
- А что делать?
- Просто приложите ладони и… - «Росита» беспомощно затрясла
головой. - Больше я ничего не знаю!
- Думайте о нем! – с чувством молвила Рита. – Чтобы выздоровел!
Чтобы все прошло!
Тимоша пугливо приложила ладоши к животу одноклассника,
покраснела и глянула на Альбину. Ефимова сосредоточенно вжимала
раздвинутые пальцы в Мишину грудь, и шептала что-то неслышное,
полузакрыв глаза и отрешаясь от земного.
- Голова!
Торопливо забравшись на кровать, Сулима села на пятки и бережно
уложила голову Гарина к себе на колени. Огладила впалые щеки и
опустила руки на лоб.
Все замерли. До ушей Марины доносилось лишь взволнованное
дыхание. Весь корпус, похоже, погружался в покой и сон, и только в
Мишиной комнате пульсировали незримые, неясные токи, которым ученые
еще не придумали замысловатых имен.
Дикое нервное напряжение сковало Исаеву, скрутило так, что
трудно дышать, а когда оно достигло пика, и пульс зазвенел, темня
зрение, Мишина грудь под ее ладонями всколыхнулась на вдохе. Гарин
застонал, задышал бурно и сипло, словно всплыв с большой
глубины.
Облизав сухие губы, он открыл глаза. Мука все еще таяла в их
глубине, но уже прорывалось узнавание.