– Да, – подтвердил Ефим, – ужо начали призывать в армию, мобилизация называется.
– Так сказывают, шо силища у него неимоверная.
– Но мы ж тоже не лыком шиты и не лаптем щи хлебаем, осилим супостата.
– И то верно, Рассея огромадная. Нас много. Мы ж его просто шапками могём закидать.
– Эко куда хватил: «шапками». Супостата принижать не стоит. Раз полез на нас, значит, силу чует. Но всё равно, нашей берёзовой каши он ещё отведает. Энто, как пить дать.
– Знамо дело мы его одолеем. Хотя ты вряд ли попадёшь в армию.
– Это ещё почему? – удивлённо, с обидой в голосе, спросил Ефим.
– Сказывали, шо старших сыновей в семье не призывают, а ты ведь старший в семье.
От такой новости Ефим даже опешил, это в его планы совершенно не входило. Он уже собрался идти в армию защищать Родину, а тут вот тебе какая незадача.
Да и что скажут сельские мужики, да бабы? «Здоровый бугай прячется за бабью юбку, да греет задницу на печке. Ходит по селу, сипом виляет» – так, поди, и скажут. Это ж срам то какой получается.
– Вот ещё! Ну и шо, шо я старший? Так шо получается: все наши мужики будут воевать, а я на печке сидеть, да за бабий подол хорониться! Так шо ли получается? Не, я не согласен! Я же не увечный, какой, али пришибленный, чтобы во время войны с супостатом, дома хорониться. Я тоже желаю защищать родную землю!
– Да ты не рви сердце, – стал утешать Митрофан, – дома ведь то же дел много. Кто ж будет хлеб растить для той же армии? Вот ты и будешь работать для общей победы над ворогом.
– Тебе хорошо рассуждать, тебя ведь должны взять, – удрученно проговорил Ефим.
– Была б моя воля, я бы и не пошёл. Ведь там и убить могут, а мне ещё пожить трошки охота.
– Как ты можешь такое говорить, когда супостат прёт на нашу землю? – возмутился Ефим.
– А шо я, шо я? – заюлил Митрофан, – Я человек маленький, мне шо скажут, то я и буду делать.
– Надо ж и самому башкой кумекать.
– Пущай господа кумекают, на то они и поставлены, да вуниверситеты заканчивали, что б кумекать, а наше дело десятое: сполняй, шо велят и баста.
– Зря ты так рассуждаешь, – начинал сердиться Ефим.
– Как могу, так и говорю, – зло ответил Митрофан и замолчал, хмуро уставившись на дорогу.
На этом их разговор прервался, и остаток пути проехали в полном молчании, сердясь друг на друга.
Прибыв в село, молча разошлись по избам, крайне недовольные друг другом.