Василий понимал, что насмотреться на рогатых демонов, за
тысячелетия своих мучений, ещё успеет, но промаргиваться стал
эффективней. Да и голову поднял перед собой настолько, что сумел
рассмотреть творящееся действо.
У его ног грудой громоздились обломки сучьев, вязанки хвороста и
деревянные останки нехитрой деревенской утвари времён…, ну
допустим, развала римской империи. Готовый к поджиганию костёр,
располагался в линию. В ней, также в ряд, пять столбов. Умерший
только что Райкалин – на среднем столбе. Справа и слева ещё по два
человека. У всех руки подняты вверх, заведены вокруг столба, и так
связаны. Те, что слева, молодые парни, которым нет и семнадцати,
имеют по несколько ран на бёдрах, смотрят угрюмо, с полной
безнадёгой. Разве что просматривается в их взглядах неуместное
удивление.
Тех, что справа, уже солидных по возрасту мужчин – мучают
изуверским способом, прокалывая копьями ноги.
Занимается мучением стоящая полукругом толпа из личностей,
которых сразу трудно идентифицировать. Этакая помесь пиратов с
крестьянами, беглыми дезертирами и затрапезными вояками-кнехтами
времён ордена крестоносцев. Человек сто с лишком, среди которых
пятая часть составляли вооружённые особи женского пола. О том, что
это местные дамы, можно было догадаться лишь по гротескным юбкам,
длиной по щиколотки, да по длинным волосам, чаще уложенным в косы.
В остальном: грязные, страшные, противные, как и мужчины.
Все людишки в копоти, саже, с разнокалиберным и несуразным
оружием, начиная от рыцарских копий, и заканчивая колами,
вырванными из забора. Детей, младше четырнадцати лет – не
наблюдалось.
Целостность картины дополняли перекошенные избы, полуземлянки и
лачуги из самых удачных фильмов про бабушку Ягу. Разве что
несколько домов резко выделялись основательностью и просмоленной
дранкой на крыше. Между этими, с позволения сказать жилищами, там и
сям валялись трупы людей и лошадей. С трёх сторон посёлок окружал
лес, с одной стороны виднелись поля с какими-то овощными и
зерновыми культурами. Благодаря наивысшему столбу у себя за спиной,
Василий имел и самую лучшую точку для обозрения.
«Сомнительная привилегия…, - иронизировало боевое прошлое, вновь
вернувшись к наблюдению за пейзанами. – По центру как раз и
сосредоточится самое горячее пламя костра».