— Я уверен. Просто убить заложника — не в духе Фазила. А вот вернуть отцу в таком виде… — Он вздохнул. — Прости, я… Ты не волнуйся, никаких истерик больше не будет. Я с самого начала понимал все это. Если есть хоть какая-то возможность выбраться, то мы постараемся.
Он смотрел ей в глаза.
Нет…
Все это в голове не укладывалось.
Но если Рейнардо это знал, то знал и король Аугусто. Как можно отправить своего сына, понимая, что с ним могут сделать? А лорд Гальярдо? Хене показалось, ему небезразлична судьба двоюродного племянника. Да, не такая уж близкая родня, но добрые отношения… Как же можно так? Или у лорда-канцлера есть свой план? Открыто можно отправить только Хену, но ведь в Массеру, поближе ко дворцу, могут приехать разные люди по своим делам… Может быть, неспроста лорд Гальярдо спрашивал, умеет ли Хена писать записки? Она как проводник и связующее звено, а там подхватят?
Очень хотелось надеяться на это. На то, что не все будет зависеть от нее одной.
А у парня-то крепкие нервы: понимать все и не сойти с ума.
Рейнардо смотрит на нее, даже пытается улыбнуться.
— Хена, а ты переоденешься во что-нибудь красивое к ужину?
* * *
— Девка будет ужинать с командой, — сказали им.
Какой-то лакей, пришедший за ними, глядящий на Хену, словно на грязь… Но Рейнардо так просто не возьмешь.
— Это не тебе решать, — холодно сказал он. — Алехандра идет со мной.
— Это приказ капитана! — попытался лакей.
— Значит, я буду говорить с капитаном.
— Недопустимо, чтобы девка сидела за одним столом с благородными людьми. Это не бордель.
— Недопустимо, чтобы лакей перечил принцу Тартахены и гостю его короля. Мы идем вместе.
— Это невозможно.
— Тогда ты возвращаешься один.
— Будете сидеть голодным? — На лице лакея уже отразились сомнения. Или он не лакей, а часть команды? Личный слуга капитана?
— Если вопрос стоит так, то я лучше подожду, пока мы доберемся до двореца, — сказал Рейнардо.
И как ни в чем не бывало уселся на кровать, взял лютню, достал из чехла, прикрыв глаза, тронул струны.
— До дворца три дня, — на всякий случай уточнил лакей.
— М-м? Лоуренцо Голубоглазый неделями не ел, сочиняя свои песни. Он мог петь ночами напролет.
Ударил по струнам и вдруг заголосил что-то невнятное на безумно высокой ноте, у Хены уши заложило.
Лакей вытаращил глаза.
— Ваше высочество! Ваше высочество! — поспешил он. — Вам действительно лучше самому обсудить этот вопрос с капитаном! Прошу за мной.