- Но отец, три года… - услышанное настолько поразило Раттану,
что она впервые за долгие годы осмелилась перечить отцу.
- Не перебивай! Ты сильна – великий Будда в своей милости одарил
тебя талантом, но он не сможет помочь твоему разуму и духу
закалиться пока ты живешь в праздности и любви. Пора взрослеть
Раттана, пора учиться жить самостоятельно…
Интерлюдия
- Ты не посмеешь, я напишу на тебя заявление!
- Оооо, еще как посмею, вчера я завалил босса якудза. Думаешь
меня парит какая-то там полиция? – блузка трещит по швам, во все
стороны разлетаются маленькие пуговки.
- Антон, я больше не буду, прекрати… - ее толкают к ближайшему
дереву, чтобы не упасть она вынуждена опереться руками о ствол.
- Будь добра, помолчи. – грубые пальцы запихивают в рот кляп в
виде ее собственных трусиков.
Она ощущает его горячее дыхание за спиной и жадные руки, что
беззастенчиво шарят под ее юбкой. Ноги становятся ватными и
начинают подрагивать, от низа живота по всему ее телу расходится
горячая волна. Не в силах больше сопротивляться она подается ему
навстречу, оттопыривая попку.
- Маленькая шлюшка, так вот чего ты хочешь? – под кронами
деревьев раздается звонкий шлепок, после чего его пятерня начинает
наминать пострадавшую ягодицу. – Нравится?
- Мммммм! – жар усиливается, ей хочется большего.
- Скажи мне, чья ты сучка? – продолжает он искушать ее, проводя
пальцами второй руки по внутренней поверхности мокрых бедер, с
каждым разом поднимаясь все выше. – Не слышу! – еще один шлепок, но
уже по другой половинке.
- Тхвоя!
- Умница! – Антон грубо хватает ее одной рукой за талию, а
второй за волосы, после чего резко насаживает на…
- Трррр-тррр-трррр! – рука нащупала будильник и сбросила это
изобретение злого Эммы-О* на пол, устройство затихло, но лишь на
мгновение.
*Эмма-О (яп. 閻魔) — в японской мифологии бог-властитель и
судья мёртвых, который правит подземным адом — дзигоку.
- Уууууу! – кинула она подушку поверх будильника и попыталась
вновь задремать, но не тут-то было.
Дискомфорт заставил Хоши приоткрыть один глаз и заглянуть под
одеяло – проклятый хафу, еще одни трусики в стирку. Сны подобного
толка стали посещать ее давно, еще с той - самой первой порки,
поначалу смутные и не запоминающиеся после каждой новой встречи с
этим мерзким Антоном они становились все ярче, а уж после того
поцелуя у храма в нее и вовсе будто похотливый дух вселился, как в
какой-нибудь манге для взрослых.