* * *
Когда обнадёженная и вновь обретшая душевное спокойствие Ленка покинула кабинет, призрак в косоворотке вновь появился на стуле у двери.
— Что же вы так, батенька, — попенял ему доктор, — в который раз одно и тоже. Для нас любой человек, способный видеть, на вес золота, а вы их с ума сводите. Не нужно так пугать, живые люди впечатлительны, их нервное устройство — материя тонкая.
— Ну, доктор, это уж вам виднее, — пробасил призрак. — Я свою задачу выполнил — способности у девчонки проявились, к вам я ее привел. А дальше забота ваша — успокоить ее, да нервишки подлечить, а мое дело маленькое. И исполняю я его по мере собственного умения, — призрак насупился. — Я, в отличие от вас, в академиях не обучен, простым крестьянином землю топтал.
— Друг мой, я вовсе не хотел вас обидеть, — доктор поднялся из-за стола и, приблизившись, сел рядом на свободный стул. — Тем более, что сходства у нас с вами гораздо больше, чем различий, — он с грустью посмотрел в зеркало напротив, где отражались два пустых стула.
— Да не обиделся я, — мужик махнул рукой. — Просто так иногда тоскливо бывает...
— Хотите об этом поговорить? — оживился доктор. — Не держите в себе, расскажите, и я постараюсь вам помочь. До утра масса времени. Впрочем, мой правнук вряд ли нас здесь заметит, даже если мы продолжим беседу во время его приема. Как все-таки удачно, что он пошел по моим стопам. И хорошо, что он не любит яркого освещения, иначе успокоить нашу юную барышню было бы гораздо сложнее. Простите, я отвлёкся. Итак, что же вас беспокоит?..
«Да вы, Кондратий, не стесняйтесь, облегчите душу, — доктор Герт как мог пытался разговорить своего молчаливого визави. — Хотите, я начну первым, вот увидите — это просто. Я, к примеру, очень обеспокоен тем, что смертные нас не видят, и все наши труды пропадают зря. А ведь сколько хорошего мы могли бы сделать!»
И он пустился в пространный монолог о тяжелой доле призраков. Однако вскоре его слова прервал немелодичный звук — это храпел Кондратий.
Доктор Герт посмотрел на спящего крестьянина с легкой укоризной, после чего продолжил размышлять вслух. За двести лет призрачного существования он привык к отсутствию достойного собеседника.
Не помешала ему и пришедшая утром уборщица, которая принялась махать шваброй у него под ногами, точнее — сквозь них, выметая из-под стульев шарики пыли. Двигать стулья ей было лень, и доктор хотел было попенять ей, но в последний момент передумал, все-равно не услышит.